Ангуль сидела над стопкой книг, пытаясь понять текст, написанный на языке витиеватых метафор и затейливых магических терминов. Она была деревенским ребёнком и читала очень плохо. Конечно, Мелиора учила её читать и писать, для неё это занятие было непривычным и жутко скучным.
Посетителей в библиотеке было много, но никто не садился с Ангуль. Эльфы предпочитали стоять, лишь бы не оказываться за одним столом с ней. Ангуль это не расстраивало, ей было даже смешно. Поэтому она сидела в одиночестве. Слева от Ангуль возвышалась куча прочитанных книг. Справа — тех, что нужно прочитать, причём последних было намного больше. Девушка тяжело вздохнула и поймала на себе неодобрительные взгляды эльфов, сидящих на последних столиках. Библиотекарь многозначительно кивнул на таблицу: «В БИБЛИОТЕКЕ НЕ ШУМЕТЬ».
Ангуль, виновато посмотрев на строгого эльфа, опустила взгляд на гримуар, который в данный момент изучала. Это было очередное откровение древнего чернокнижника, но её внимание занимал не сам текст, а комментарий, выведенный на полях. Этот комментарий писал явно не автор, да и вообще, судя по всему, был сделан не так уж и давно и был подписан неким Дамианом. Такие комментарии она встречала во многих книгах. Сама не зная почему, Ангуль очень заинтересовалась этим Дамианом. Интерес её подогревал ещё тот факт, что когда она расспросила о нём библиотекаря, тот отказался это обсуждать и пригрозил, что выгонит её, если она ещё раз заговорит о нём.
Внезапно она кое-что заметила. В сочинении о демонологии, которое она перечитывала, появились новые комментарии. Вчера их не было, Ангуль это помнила. Выходит, он ещё жив? И недавно заходил сюда? Схватив перо, Ангуль настрочила ему ответ, стараясь, чтобы её никто не заметил.
Прошло несколько дней. Между ними завязалась своеобразная переписка. Ангуль удивлялась, насколько они с Дамианом похожи. Будто она сама с собой переписывается. По наводкам незнакомца она углублялась, брала книги всё старее и старее, запретнее и запретнее. Некоторые книги были написаны на Языке Древних, содержащие в себе могущественную и непредсказуемую силу. Но южная пословица гласила: вино, отложенное на праздник, слаще всего. Запретные знания — самые желанные. А книги, что советовал Дамиан, были гораздо интереснее тех, что задавали Ангуль прочесть Мелиора и Цайиль. За время, проведённое с невидимым незнакомцем, она узнала гораздо больше, чем за всё время обучения у наставницы. И что-то ей подсказывало, что знает Дамиан гораздо больше, чем Цайиль.
Постепенно Ангуль забыла об осторожности, которой её учила наставница. Забыла, что знания нужно получать постепенно, а книги, написанные на языках не из этого мира, лучше не открывать девочкам, совсем недавно научившимся читать. Что-то внутри Ангуль вопило, что лучше бросить эту затею и никогда не отвечать этому Дамиану, кем бы он ни был. А ещё лучше — рассказать обо всём Цайиль. Но Ангуль не внимала голосу разума. Впрочем, то была не только её неосторожность. Казалась, некая сила околдовала её. Сила, подобная… влюблённости. Она чувствовала странную радость, когда видела неразборчивые каракули Дамиана. Она желала узнать то, что знает он. И её нравилось чувствовать единство с ним.
Поэтому случилось то, что случилось. Однажды она увидела надпись:
Хочешь прочитать книгу, написанную демоном? Второй отдел, десятый ряд. Сразу после сочинений жрецов.
Демонические гримуары. Ангуль слышала о них, видела их отдел, но даже не решалась к ним подходить. Ей было не по себе даже находиться рядом с книгами, написанными тварями из нижних миров. Тёмными тварями, вторгающимися в разум, порабощающими его. Так было поначалу. Но теперь… Теперь она узнала демонов поближе. Она узнала, что они не злые, но и не добрые, потому что даже не знают, что это такое. Они любят людей, но их объятия сжигают, а поцелуи разрушают. Не стоит их бояться, потому что некоторые люди гораздо порочнее демонов именно потому, что осознавая разницу между добром и злом, выбирают последнее.
Она сама не поняла, как оказалась во втором отделе. Посетители предпочитали держаться подальше от него, и их сложно было винить в этом. Рука её лежала на рельефном чёрном корешке. Это не я выбрала книгу, а книга выбрала меня, подумала Ангуль. Она осторожно взяла гримуар, и тот её укусил. От испуга Ангуль едва не вырвала книгу. Она уставилась на чёрную обложку, не имеющую надписей. Книга сочилась зловонной зелёной слизью и казалась живой. Ангуль была готова поклясться, что чувствовала ладонями теплоту, как от живого тела. Внезапно книга резко открылась, и Ангуль с удивлением обнаружила, что слова внутри неё написаны на Общем Языке.
Ты найдешь меня на пыльных дорогах, в щелях между плитками и камнями. Ты услышишь меня в завывании ветра и шелесте травы. Ты почувствуешь меня в запахе запекшейся крови и в поцелуях пламени и вьюги. Ты впустишь меня, проколов палец. Ты впустишь меня, наклонившись к дороге, чтобы рассмотреть цветок, распустившийся в пыли. Выпивая воду из родника, ты пьешь кровь мою. Подставляя лицо дождь, ты целуешь меня.
Ты знаешь, кто я? Я угасающий пламень и золотой лепесток. Я — пустынный мираж и горячий ветер. Я — песчаная буря и снежный буран. Ты увидишь мой силуэт в урагане пыли. Ты увидишь меня в своём отражении.
Ты ликом прекрасен, перед тобой склоняется народ, ибо ты бог для него, и слово твоё — услада для ушей. Ты светел. Ты невинен. И в то же время горд. От золота твоего отражается солнце. Они готовы целовать твои следы, которые я заметаю холодным ветром.
Ты смотришь в воду, и видишь меня в своём отражении. Я смотрю в твою душу и вижу своё отражение. Мы так похожи, мы — зеркальные двойники друг друга. Так похожи Луна и Солнце. Так похожи день и ночь. Мы похожи, потому что являемся отражениями друг друга, дополнениями. И поэтому мы всегда будем вместе.
Я сожгу твоих врагов черным огнем, предам смерти всех, кто желает нам зла. Я буду твоим мечом, твоей ненавистью и гордыней. Поведай мне все свои секреты. Поведай мне все секреты мира. Я впитаю слезы твои, заберу боль твою, и каждого, кто обидел тебя, предам смерти от когтей моих. Подари мне поцелуй свой и душу твою, ведь мы всегда будем вместе, мы связаны золотой цепью. Ведь ты нашел меня, а я тебя. Ты заключил договор со мною, будучи юным дитём, и глаза твои были словно два озера, и небо отражалось в них.
Я буду перстом твоим и дланью твоей, я покрою поцелуями кожу твою, ведь я черное пламя и погибель твоя. И я утащу тебя, когда время придет, я унесу тебя на крылах своих, бережно неся, словно мать дитя. И я разделю с тобой вечность. Чувствуешь вкус крови на своих устах? Это поцелуй мой. Поцелуй ненависти и любви, ибо Ненависть — сестра Любви.
Корми меня страхом и болью, питай меня. Твоё безумие — моё удовольствие и твои крылья. Ты медленно сходишь с ума и бледнеет кожа твоя, и глаза твои слипаются. Тихо, тихо тикают часы. Тихо, тихо звучат мои шаги. Я иду к тебе, чтобы одарить тебя последним поцелуем.
Ангуль стало не по себе. У неё было такое ощущение, будто не она читала книгу, а книга её. Чернокнижница резко захлопнула гримуар и зажала его между двух других книг.
— Ты не представляешь, насколько вы беспомощны, существа Момента, — услышала она тихий голос.
И голос этот был прекрасен. Он словно доносился отовсюду и в то же время звучал внутри неё. И казался смутно знакомым, хоть она его и не слышала прежде.
— Ты кто? — шепотом спросила Ангуль.
— А разве это имеет значение? Лучше скажи мне, кто ты.
— Существо Момента, — усмехнулась она.
— Неправильно.
— Чернокнижница?
— И снова неправильно. Я не спрашиваю о твоих талантах.
— Я.
— Кто это — ты?
— Я — это я.
— А где гарантия, что это именно ты, а не кто-либо другой?
— Не знаю…
— Так кто ты?