Лена обиженно надула губы.
― Я не эта… фрикция твоя. Зачем сразу обзываться?
― Фракция, а не фрикция, ― поправил её Веня.
― Неважно. Всё равно звучит оскорбительно.
Вениамин, не удержавшись, закатил глаза. Он уже начинал жалеть, что проявил вежливость. Но вот беда, грубить и не умел. Не хватало смелости.
― Фракция ― это группа людей, объединённых какой-то характерной чертой.
― А-а-а… ― протянула та, пытаясь разом объять необъятное. Поняв, что это бессмысленно, она, выбросив всё лишнее из головы, согласно всплеснула руками-крылышками. ― Ну тогда ладно.
Вишня, поедающая с аппетитом салат, заметила промелькнувшую в стороне тёмную гриву волос с вплетёнными в неё цветными прядями (видимо, пряди были накладные, потому что она меняла их расцветки едва ли не каждый день). Полина миновала переполненные столики и привычно уселась в гордом одиночестве на лестничные ступени.
Багрова, отложив вилку, поднялась с места.
― Я сейчас, ― прихватив упаковку приобретённых в буфете песочных корзинок, предупредила она товарищей.
― Может, не надо? ― с плохим предчувствием пугливо вжала голову в плечи Бабочка.
― Согласен, ― удивлённый, что говорит это, поддержал её Веня. ― Абрамова олицетворяет собой стандартный набор клинических диагнозов: мизантропия, нарушение поведенческой адаптации и реактивный психоз. Таких людей любой психиатр советует обходить стороной, так как они непредсказуемы и могут…
― Ну тебя с твоим креативным психозом и психиатром, ― с досадой перебив его нотации, отмахнулась Вишня. Ещё секунда и она уже направлялась к Полине.
Бабочка грустно повертела в руках опустевший стаканчик с йогуртом. И так, и эдак его повернула. Подтёрла пальцем стекающую каплю. Облизала. В хрупком девичьем сердечке боролись непримиримые противоречия: идти за ещё одним или не стоит.
― А что такое… эта миза… ― вдруг спросила она. ― Мизатет… ну то, что ты сказал? Это какая-то болезнь? Как простуда?
Вениамин тяжело вздохнул, разглядывая остывший суп. Он бы предпочёл спокойно доесть обед и дочитать книгу, но делать нечего ― придется объяснять.
Вишня к тому моменту уже преодолела расстояние и замерла перед Абрамовой. Та не сразу заметила посторонних в радиусе своего километрового личного пространства, ковыряясь в телефоне. Только когда её накрыла тень, она хмуро подняла голову. Дальше сюжет сложился крайне просто: Багрова из лучших побуждений предложила ей угощение, а через несколько секунд оно улетело в сторону столиков метким броском.
Какая-то девчонка, завопив, подскочила с места, хватаясь за волосы. Взбитый крем приземлился точно ей на макушку. После короткой перепалки, в которой они обменялись с Полиной взаимными оскорблениями, девица не осталась в должниках и схватила со стола свой недоеденный ланч.
Вишня, офигевшая от происходящего, чудом успела уклониться, и тарелка со спагетти влетела в спину сидящего напротив парня. Тот тоже решил не отставать от коллектива. Спустя несколько минут вся столовая превратилась в поле боя. По воздуху летали снаряды в виде запеканок и десертов, разя беспощадно и всех подряд.
Те, кто дорожил внешностью и одеждой, сбежали в самом начале, спрятавшись в тени террасы и следили за развернувшейся баталией. Остальные бились насмерть, не замечая залепленного шоколадным муссом лица и испачканных кетчупом волос. Битва вышла яркая, запоминающая, но краткая. Всё стихло в секунду, как по команде.
Вишня, стирая со лба и уха кисло-сладкую подливу, с плохим предчувствием посмотрела на выросшего перед учениками директора. Высокий поджарый мужчина лет так за пятьдесят замер перед ними суровой мраморной глыбой, а на его дорогом, пошитом на заказ костюме красочным пятном растекался майонезный след… Ой, ей.
Положиться в этой жизни ни на кого было нельзя. Сородичи сдали зачинщиков свершившегося акта вандализма без стыда и совести. Минут через десять Вишня и Полина уже сидели в приёмной, напротив секретарского стола и дожидались, пока директор позовёт их в свой кабинет.
Сидящая со скрещёнными на груди руками Абрамова была не в духе, раздражённо постукивая ногой по металлической ножке скамьи. Её волосы висели мокрыми сосульками. И хоть на чёрной одежде размазанные жирные пятна были не очень видны, зато пахли крайне колоритно. Перцем чили.
Вишня сидела рядом, без особого воодушевления ковыряя коричневое пятно на вязанном свитере персикового оттенка. Зебровая черно-белая палитра была послана к черту через пару дней учёбы, когда стало понятно, что её соблюдало лишь процентов двадцать обучающихся.