– Здесь стало жарковато, тебе не кажется? – спросил папа.
Он не выносил жары – из-за нее он чувствовал себя особенно слабым, – и он был прав насчет потепления. Несмотря на то что мы жили в горах и толщина каменных стен составляла двенадцать дюймов, сегодня здесь действительно было жарковато.
– Почему ты не открываешь окна? – спросил он.
– Они склеились.
Он глянул на ближайшее к раковине окно так, словно мог открыть его взглядом.
– Объяснить тебе, как расклеить их?
– Давай. – Я встала и, сделав несколько шагов, остановилась прямо перед этим окном. Я пританцовывала под музыку, дожидаясь его руководящих указаний. В те дни я танцевала постоянно, даже когда чистила зубы.
– Стукни кулаком в месте стыка нижней рамы с верхней.
Папа не поднял руки для демонстрации этого действия, как мог бы сделать здоровый человек. Пару лет назад он еще мог поднять их, пусть даже слегка. Теперь его бесполезные руки покоились на подлокотниках кресла. Кроме того, его правую руку поразил паралич, и я знала, как его раздражает ее скрюченный вид.
– Здесь? – уточнила я, показав на стык оконных рам.
– Верно. Тресни хорошенько по каждому краю.
Я пару раз ударила, рамы в итоге разъединились, и мне удалось открыть окно. До меня донеслось журчание воды, но едва я отошла к окну в другой стене помещения, журчание заглушили звуки следующей песни «Сегодня ночью» [5]. Тот же способ помог мне открыть второе окно, и в комнату сразу ворвался ветерок с благоуханным запахом леса.
Я вернулась к столу и увидела, что папа улыбается. Мать говорила, что его улыбка «заразительна», и была права. Я улыбнулась в ответ.
– Ну вот, так гораздо лучше, – заметил он. – Кстати, эти окна залипали еще в моем детстве.
Я поднесла к его губам стакан лимонада, и он выпил немного через соломинку.
– Мне нравится представлять, как в давние времена воды этого источника бежали прямо в стенах этой сторожки, – сказала я.
Я видела его на старых фотографиях. Желоб, проложенный вдоль одной стены, заполняла родниковая вода, и мои предки, издавна жившие в Моррисон-ридже, хранили в этом водяном желобе молоко, сыр и другие скоропортящиеся продукты.
– Ну, мой отец своевременно изменил эту традицию, проделав здесь окна. А мы с твоим дядей Тревором помогали ему, конечно, по мере наших детских сил. Тогда мы были еще совсем детьми. Когда вода в желобе пересохла, в летние месяцы мы ночевали здесь почти каждые выходные.
– Ты и дядя Тревор?
– И твоя тетя Клаудия, и наши друзья – естественно, под присмотром кого-то из родителей, – пока мы не доросли до того возраста, когда мальчишки уже не хотят общаться с девчонками и наоборот. Позднее мы с Тревором жили здесь одни. Тогда еще не было никаких кроватей, мы спали просто в спальных мешках. Около дома мы разжигали костер. Тогда здесь, разумеется, не могло быть никакой микроволновки. Никакого электричества. – Его взгляд устремился вдаль, в ту временную, неведомую мне даль его памяти. – Прекрасные были времена, – признался он. Его взгляд переместился на стену над кроватью, где висели афиши с Джонни Деппом, но он смотрел не на них, а чуть левее. – Так что же, интересно, ты теперь хранишь в каменном тайнике? – спросил он.
В детстве они с дядей Тревором выломали из той стены один из камней и устроили за ним маленький тайник, прикрыв его сверху плиткой из мелких, скрепленных раствором камушков. Невозможно было догадаться, что там в стене есть полость, если вам о том не сказали. Я хранила в тайнике симпатичные ракушки и два акульих зубика, привезенные из одного из наших путешествий на побережье, а еще пачку сигарет, год назад забытую моей кузиной Дэни на нашем крыльце. Сама не знаю, зачем я спрятала их там. В то время они были тем, что хотелось прятать. Теперь это казалось глупым. В моем каменном тайнике хранились также голубая стеклянная птичка, подаренная мамой на мое пятилетие, и бутоньерка – с уже давно засохшими цветочками, – подаренная мне папой перед свадьбой кузины Саманты. А еще там хранилась аметистовая ладошка. Папа подарил ее мне, когда в пятилетнем возрасте я еще боялась ездить на школьном автобусе. Аметист лежал в отделанном бархатом футляре, и я целый год не вынимала его из кармана. Папа рассказал мне историю этого камня, найденного нашими предками в середине девятнадцатого века, когда они взрывали землю на участке Моррисон-ридж для постройки особняка, где сейчас жила моя бабушка. Рассказал, как потом из него вырезали ладошку с легкой выемкой для большого пальца и отполировали до блеска, и с тех пор эта драгоценность передавалась из поколения в поколение. В свое время его отец подарил ему эту ладошку, и она помогла ему преодолеть детские страхи. Ему не верилось, что такой аметист действительно нашли в наших владениях, но, во всяком случае, он хранил этот камень как сокровище и, похоже, верил в его успокоительную силу.
5
Имеется в виду популярная песня Tonight («Сегодня ночью»), написанная для «Нью Кидс» Морисом Старром и Альфредом Ланселотти.