Вернувшись через 10 минут, Василий Петрович сильно обрадовался, увидев, что в автобусе даже стоячие места были заняты. Но ликование было недолгим. ПАЗик не хотел заводиться. Пришлось извиняться перед злыми пассажирами, и просить их пересесть в подошедший другой автобус.
Открыв капот, Василий Петрович сразу же обнаружил причину и схватился за голову. Нет, ему не надо было ехать на СТО, можно было решить проблему и собственными силами, но для этого нужно было сбегать в «Тулпар» и купить там несколько весьма дорогих автозапчастей. А денег у Петровича не было.
Тамара Семеновна занимать отказалась, напомнив, что он должен ей уже половину зарплаты.
- Ну, Семеновна, ну дорогая! - увещевал Василий Петрович. - Ты же знаешь, если сейчас на рейс не выйдем, то вечером - в час пик - ничего не соберем. А я тебе обещаю, что отдам все левые тебе.
Скрепя сердце, кондуктор согласилась, хоть и предчувствовала беду. Водитель ПАЗика помчался в магазин на всех парах. Перебегая дорогу на красный свет, с трудом увернулся от джипа, заставив того вильнуть в сторону и врезаться в ограждение. Из джипа выбежали три качка с битами наперевес.
Был бы Петрович моложе, может он и смог бы сбежать от этих неповоротливых увальней. Зажав в углу Василия Петровича, качки доступно объяснили ему, что бывает, когда нарушаешь правила дорожного движения. Затем бесцеремонно обшмонали пребывающего без сознания водителя, и забрали все деньги, что дала ему Семеновна.
Василий Петрович пришел в себя, когда солнце клонилось к закату. Спешащие по своим делам прохожие, уткнувшиеся в смартфоны, не обращали на лежащего в сугробе снега мужчину никакого внимания: устал может человек или пьяный - им-то что?
От безысходности Петрович заплакал. Возвращаться с пустыми руками к Семеновне ему было стыдно. Кряхтя и охая, мужчина все же встал и, набравшись смелости, решил пойти в «Тулпар».
Продавцы, когда он просил их продать запчасти в долг, делались слепыми и глухими. Что только Петрович им не предлагал в залог - и удостоверение и старую потрепанную Nokia 3310. Никто не соглашался.
Внезапно кто-то тронул Петровича за плечо. Обернувшись он увидел Рудольфа Груди, с которым он работал вместе на АЗТМ в далеких 70-х годах, когда завод гремел на весь Союз. Рудольф был тогда стажером, а Петрович, будучи токарем-универсалом шестого разряда, стал его куратором. Проработали они вместе недолго. Как-то раз - на следующий день после попойки с друзьями - Василий Петрович работал на станке. Нужно было выточить одну важную деталь для новейшего экспериментального станка для грубого волочения всех видов проволоки. У Петровича с бодуна дернулась рука и толщина детали вышла на миллиметр меньше, чем требовалось по стандарту. Сроки поджимали и начальник цеха выхватил у Петровича еще горячую деталь, чтобы тут же отправить ее заказчику в какой-то там НИИ.
На следующий день из того НИИ нагрянула важная комиссия. Собрали партсобрание. Выяснилось, что экспериментальный станок не заработал и теперь, поскольку сроки сорваны, по шапке получат все. Стала известна и причина.
На собрании встал вопрос об увольнении токаря Нищебродько. Василий Петрович, готовившийся к свадьбе с Маргаритой Павловной, без работы оставаться не хотел. Но чем крыть, если к его станку никто не имел доступа, кроме него самого. И тут Петрович вспомнил про Рудольфа, которого в тот день на работе не было - свалился с гриппом.
Краснея и проклиная себя за трусость, коммунист, передовик производства, токарь-универсал шестого разряда Василий Петрович Нищебродько рассказал членам комиссии, что его стажер Рудольф Груди подходил к станку, когда Петрович ходил на обед. А поскольку сроки горели и начцеха стоял у него над душой, времени посмотреть, что натворил стажер у него не было.
Гроза миновала, хоть и не без последствий. Петровича понизили в окладе и в разряде, с позором сняли его фотографию с Доски почета. А Рудольфа уволили по отрицательным мотивам, о которых руководству завода сообщил его куратор в докладной записке, написанной собственноручно под диктовку начальника цеха.
В общем, этой встрече промозглым зимним днем Петрович был не рад. А вот Рудольф, казалось, напротив счастлив лицезреть своего бывшего куратора.