Вроде бы, жива, только колени ободраны. Ерунда это, ерунда… Она с трудом поднялась. Ветер задрал полы халата, тапки с ушками мгновенно промокли, волосы заполоскались на ветру, как растрёпанный флаг. Дождь ещё усилился, казалось, вздохни поглубже, и захлебнёшься. Сверкало, ревело, крутило, и на миг стало жутко, почудилось, что она вновь оказалось в чужом враждебном мире.
Волны, грохоча, накатывали на берег, а у горизонта, где голубело чистое небо, догорал кровавый закат. Кира молча смотрела, как из мёртвой туши аэрокара выбирается Сергей.
— Надо же, уцелели, — долетел сквозь порыв ветра и шум дождя весёлый голос. Поодаль непонятно откуда появился человек. И лицо, и одежда, и руки у него были чёрные, а улыбка белая и радостная. — Смотрите, как весело! Всё это я сделал для вас!
— Дункан… — воскликнул Сергей.
— Нет, я тебя не знаю, — улыбнулся тот. — И вы мне мешаете.
Молния ослепила, молотом ударил в грудь и заставил сердце сбиться с ритма громовой раскат, а запах озона сделался до тошноты нестерпимым. Подумалось — вот теперь всё! Но укрывший их призрачный купол впитал в себя заряд, на миг сделался ярче солнца, и тут же рассыпался тающими осколками.
— Вы живы! — сквозь звон в ушах расслышала голос Дункана Кира, веселья в нём больше не осталось. — Как вы это сделали?
— Хотел бы я знать… — пробормотал Сергей. Перед глазами танцевали чёрные и красные кляксы, мир, то ли из-за слёз, то ли из-за бьющего в лицо дождя, казался мутным и нечётким. Что случилось дальше, Кира так и не поняла. Сергей вскинул руку, из этой руки вырвался огненный луч, в груди Дункана образовалась дымящаяся рана… И на какое-то время Кира выпала из реальности.
…Над ней склонился худощавый и крючконосый человек, Сергей, ссутулившись и засунув руки в карманы, стоял поодаль. Хартвиг, подумала она, похоже, и он жив. Уж всяко выглядит живее меня.
Дождь, кажется, утих, и в облаках появились просветы.
— Вижу, девочка, ты тоже не ожидала меня увидеть, — сказал Хартвиг. — Сергей, вот, догадывался, во всяком случае, не очень удивился, даже стрелять в меня не стал. А я так скажу: какой вам толк от мёртвого Хартвига? Мёртвый не защитил бы вас от экстраэкзоморфа. А живой сумел — дал Сергею шанс. Он воспользовался, молодец. А теперь никак не решит, что делать со мной. Он может убить меня, по-настоящему, без дураков, убить. И всё на этом. Нет экстраморфов, не о чем Гюнтеру беспокоиться. Но если он этого не сделает, я, пожалуй, дам ему что-то такое, о чём он и не мечтал. Я научу его мозг отбрасывать старые сценарии, и писать новые, оптимальные и не зависимые от прежнего опыта. Он увидит чудо: увидит мир таким, какой он есть, а не таким, каким он казался раньше. А потом откроются и новые способности. Скрутить в узел иллюзорную реальность или переместить молодого арахноида из инкубатора в центр мегаполиса, на самом деле очень просто. Впрочем, создать грозу или поставить силовой купол тоже не сложно, если увидеть, как. Сергей, я дам тебе умение видеть.
— И, получив такие возможности, он станет, как те двое? — зло спросила Кира. Она не понимала, о чём тут вообще можно думать?
— Что ты, девочка. Петер и Дункан — моя неудача, оправдываю себя лишь тем, что познание иногда требует жертв. Я не подумал, что уничтожение старых сценариев уничтожает и старую личность. Остаётся лишь память. Мир уже видится другим, а помнится прежним. Мозг, чтобы принимать адекватные решения, должен заблокировать такую память. Дункан и Петер не погибли, как биологические объекты, но перестали существовать, как прежние личности. Да, я предоставил экспертизе клонированные тела с разрушенным мозгом, и, нет, я не сильно солгал, ведь их действительно, больше не было. Вместо них были новорождённые личности в телах экзоморфов. Они, как дети, осваивали мир заново. Только теперь у этих детей появилась возможность сделаться богами. Наверное, я ожидал от них слишком многого, а они просто хотели играть. Играть с людьми в богов — это так забавно. А людям не понравились эти игры, видимо, не те сейчас времена. Дункан и Петер чувствовали сгущающуюся вокруг них враждебность, и принимали ответные меры. Я знал, что рано или поздно перед людьми встанет вопрос об их уничтожении, потому что уже сейчас они стали доставлять серьёзные неприятности, и я не могу сказать, как далеко это могло бы зайти. Зато я теперь знаю, как надо сделать. Надо записать параметры личности, а потом наложить этот бэкап на мозг, уже подвергшийся перестройке.
— Есть гарантия, что я не стану таким же как… — наконец заговорил Сергей.
— Гарантию ему! Нет у меня никакой гарантии! В этот раз я даже на крысах не проверял, начал с человека. Честно сказать, неприятная процедура. Но справиться можно, я даже не сошёл с ума, хотя иногда казалось, что сам себя загнал в ад. Могу рассказать, каково это — быть экстраморфом. Но не скажу, сам узнаешь. И никуда тебе не деться, придётся решать, либо ты одним выстрелом закончишь это дело, либо я подарю тебе звёзды. Ты же мечтал о них?