Никто и опомниться не успел, как он поднял с земли двустволку и торопливо продолжал:
— Вы позволите обратить ваше внимание на одну техническую подробность? Это двустволка, и один ствол ее до сих пор не разряжен. Если какой-то дурак, стреляя в Толбойза с такого расстояния, его не убил, неужели вы думаете, что даже дурак не выстрелил бы еще раз, если уж намеревался убить его? А дело попросту в том, что у меня не было такого намерения.
— Вы, кажется, себя считаете исключительно метким стрелком, — сказал довольно грубо заместитель губернатора.
— А вы, как я погляжу, скептик, — в том же наглом тоне отвечал учитель. — Что ж, сэр Гарри, вы сами снабдили нас необходимым пособием, так что доказательство не займет и минуты. Мишени, которыми мы обязаны вашей патриотической деятельности, уже воздвигнуты, полагаю, на склоне сразу за краем стены.
Никто и с места не успел двинуться, а он вспрыгнул на садовую стену у самой смоковницы — и со своего насеста увидел длинный ряд мишеней, расставленных по краю пустыни.
— Итак, — сказал он тоном терпеливого лектора, — я, предположим, всажу эту пулю в очко второй мишени.
Все наконец-то очнулись от столбняка; Хейтер бросился к Хьюму, Смит рявкнул: «Что за идиотские игры…»
Конец фразы потонул в оглушительном звуке выстрела, и под еще не утихшее эхо учитель как ни в чем не бывало соскочил со стены.
— Если кому-то хочется пойти поглядеть, — сказал он, — я думаю, мы убедимся в моей невиновности. То есть не в том, что я не стрелял в губернатора, а в том, что попал туда именно, куда целил.
Опять наступило молчание; и комедия неожиданностей увенчалась одной, еще более невообразимой, и по вине человека, о котором все как-то забыли.
Вдруг раздался вопль Тома:
— Кто пойдет смотреть? Ну, чего же вы не идете?
Впечатление было такое, будто ни с того ни с сего заговорило дерево в саду. В самом деле, под воздействием возбуждения этот прозябающий, растительно произрастающий мозг вдруг раскрылся, как могут раскрываться иные растения под воздействием химических факторов. И это еще не все. В следующую секунду это растение с энергией неодушевленного существа ринулось по саду. Только пятки засверкали, и вот уже Том Трэйл перемахнул через садовую стену и бросился по песку к мишеням.
— Что за сумасшедший дом! — крикнул сэр Гарри Смит. Он все больше наливался краской, по мере того как скрытая злоба проступала наружу, и глаза его метали мрачные молнии.
— Послушайте, мистер Хьюм, — сказал Хейтер более сдержанным тоном. — Все вас считают человеком разумным. Уж не собираетесь ли вы меня всерьез убеждать, что вы всадили пулю в ногу губернатора так просто, за здорово живешь, и не пытаясь его убить?
— Я это сделал по одной особенной причине, — ответил учитель, продолжая его озарять своей непостижимой улыбкой. — Я это сделал потому, что я человек разумный. Я, собственно, умеренный убийца.
— Что еще за черт! Объяснитесь более внятно!
— Философия умеренности в убийстве, — преспокойно продолжал учитель, — всегда привлекала мое внимание. Я как раз недавно говорил, что люди часто хотели бы, чтобы их немножечко убили; особенно люди в ответственной политической ситуации. Иначе обеим сторонам не поздоровится. Малейшая тень подозрения убийства — вот и все, что требуется для проведения реформ. Чуть побольше — и это уже чересчур; чуть поменьше — и губернатор Полибии выходит из воды сухим.
— Вы думаете, я вам так и поверю, — возмущенно фыркнул начальник полиции, — что вы насобачились пулять в левую ногу всех общественных деятелей?
— Нет, нет, — сказал Хьюм с неожиданной серьезностью. — Уверяю вас, тут к каждому нужен индивидуальный подход. Если бы речь шла, скажем, о министре финансов, я бы, возможно, выбрал левое ухо. Если о премьер-министре — возможно, предпочел бы кончик носа. Но в любом случае что-то должно случиться с этими людьми, чтобы с помощью небольшой личной неприятности разбудить их дремлющие умственные способности. И если когда-нибудь был человек, — продолжал он, слегка повышая голос, как бы для научного объяснения, — если когда-нибудь был человек, самой природой назначенный для того, чтобы его слегка убили, — это лорд Толбойз. Других выдающихся людей — и очень даже часто — именно убивают, и все считают, что так и надо, что инцидент исчерпан. Убили — и дело с концом. Но лорд Толбойз — особый случай; я у него работаю и отлично его изучил. Он в самом деле славный малый. Он джентльмен, он патриот; более того — он настоящий либерал и человек разумный. Но, вечно находясь на службе, он все больше и больше усваивал помпезный стиль и сросся с ним в конце концов, как со своим пресловутым цилиндром. Что требуется в подобных случаях? Несколько дней постельного режима — так я решил. Несколько целительных недель постоять на одной ноге и порассуждать о тонком различии между самим собой и Всемогущим Господом, которое так легко ускользает от нашего понимания.
— Да не слушайте вы этот бред! — крикнул заместитель губернатора. — Он сам говорит, что стрелял в губернатора, — ну и мы должны задержать его!
— Наконец-то вы поняли, сэр Генри, — сказал Хьюм с удовлетворением. — Я сегодня только и делаю, что пробуждаю дремлющие умственные способности.