Он говорил бы и дальше, но я его перебил и назначил укол галдола. Это сильный антипсихотик. Закрывался фондовый рынок, а я хотел узнать, сколько денег принесли мне мои инвестиции. Разумеется, я не сказал ему об этом. Я придумал отговорку, что должен навестить других пациентов, но обязательно зайду к нему попозже, и мы поговорим о том, что он пережил. Я быстро обошел палаты отделения интенсивной терапии и поспешил на парковку, где стоял мой «Хаммер». За его рулем я чувствовал себя хозяином дорог. Никто не осмеливался меня подрезать, а если и попадались такие лихачи, я преследовал их сзади так близко, что читал страх в их глазах, опасливо скошенных в боковое зеркальце. Через полчаса я вырулил на дорожку моего дома в средиземноморском стиле и побежал к компьютеру. Надо было проверить фондовый рынок. Очень скоро я забыл про откровения «замороженного» и про него самого.
Я не помню, упоминал ли я «замороженного» в вечерней беседе с семьей или нет? Похоже, что нет. Было как-то неловко, что я не дослушал его рассказ. Наутро я решил не встречаться с ним. Потом его перевели в другое отделение, и забота о нем уже не входила в мои обязанности. В конце концов, время — деньги. Таким прагматиком я был.
Прошло еще несколько дней, и его история превратилась в очередной забавный случай из практики.
На следующий день после Рождества 2010 года в моей памяти вдруг всплыл этот любопытный инцидент с «замороженным». Мне было пятьдесят три года. Я лежал в послеоперационной палате и рассказывал анестезиологу про мое околосмертное переживание (ОСП), которое я только что испытал.
Но он мне не верил или ему было все равно. Как и «замороженный», чье ОСП осталось без моего внимания, я рискнул вступить в духовный мир и почувствовал себя более живым человеком, чем когда-либо. Я не только расстался с собственными телом и мозгом и прикоснулся к другой области сознания. Вернувшись обратно, я почувствовал, что стал мудрее, я был убежден, что мне открылся другой мир и что он был абсолютно реален. И позже мне представился случай убедиться в своей правоте.
Впрочем, когда я попытался рассказать об этом своему коллеге, стало понятно, что у него нет ни малейшего желания слушать. Когда он обещал, что вернется позже, и мы продолжим этот разговор, я знал, что это вступили в свои права законы кармы. Что посеешь, то и пожнешь. Я солгал «замороженному», что посижу рядом с ним и дослушаю его рассказ, и так же точно лгал мне мой коллега. Как и я, он никогда не пришел.
Отныне моей жизненной миссией, моей дхармой стало открыть миру методику исцеления, основанную на сознании, в том числе исцеления души. Это послание несет вам моя книга. Все мы мечтаем достичь душевного покоя. И я хочу показать вам, как это сделать.
Глава 1
Седьмая операция
«Снаружи чертовски холодно», — думал я, и мои зубы выбивали барабанную дробь. Был сочельник, 23 декабря 2010 года, до Рождества оставались считанные часы, а я трясся от холода, словно стоял на вершине Гималайских гор, а не лежал в кровати в своей Калифорнии. Интересно, какая температура? Я потянулся за айфоном. Десять градусов. Неужели? Почему же меня знобит? Я натянул одеяло до подбородка, но теплее не стало. Я испугался.
Внизу на кухне громыхали кастрюли и сковородки. Жена с детьми готовила обед. Когда они расставляли тарелки, до меня донесся тонкий аромат индийских пряностей, которые добавлялись в кушанья. От этого аромата у меня всегда текли слюнки. Сегодня меня чуть не стошнило.
Я накрылся с головой, чтобы не слышать телевизор. Два часа назад моя жена Арпана включила Си-Эн-Эн, оставила меня в спальне, а сама пошла вниз на кухню. «Постарайся заснуть, — сказала она. — Разбужу тебя к обеду». Как только за ней закрылась дверь, я принял обезболивающую таблетку. Сколько же их было в тот день? Я надеялся, что высплюсь. Но мои надежды не оправдались. Я проснулся одурманенным, злым и напуганным. Низ живота и мошонка опухли и воспалились. Мне очень хотелось помочиться, но я не смог выдавить больше трех капель.
«Я это не заслужил, — подумал я. — Я же врач!»
Я вспомнил старые добрые дни моей молодости, когда еще не было этих шести операций, которые привели меня в такое плачевное состояние.
Я переехал в Бейкерсфилд из Луизианы, чтобы заменить другого врача-анестезиолога. Больница адвентистов седьмого дня в Сан-Хоакине заключила со мной контракт на один месяц. После долгих лет, проведенных на Восточном побережье, окунуться в тепло калифорнийской долины Сан-Хоакин было настоящим наслаждением. Немного позже меня пригласили остаться работать на постоянной основе, и я согласился не раздумывая.