Выбрать главу

— Если мы остановимся, ты меня поцелуешь?

— Возможно, буду сопротивляться и звать милицию. Рискни. — Аня изумленно покачала головой — уж никак не ожидала от этого женолюба и соблазнителя такой неуместной деликатности. — Может, все же попробуешь, Карлос?

Резко затормозив, «порше» врезался носом в сугроб. Преодолевая сопротивление ремней, они потянулись друг к другу.

— Поедем ко мне. — Переведя дух после затянувшегося поцелуя решил Карлос. Не предложил, а констатировал неизбежный факт.

15

Оставив машину во дворе восьмиэтажного старого дома, Карлос вернулся в арку и распахнул небольшую обшарпанную дверь. — Извольте, синьорита.

Войдя в пахнущую кошками и гнилью полутьму, Аня задрала голову высоко вверх уходила каменная винтовая лестница, образуя посередине колодец. Кое-где на площадках горели мутные лампочки, не давая сомкнуться наступавшему со всех сторон мраку.

— Это черный ход. Раньше прислуга выносила по этой лестнице помои. Иди вперед. — Карлос пропустил Аню.

— А дамы из общества выталкивали сюда застигнутых врасплох любовников. Вероятно, офицеров.

— И артистов. Светские красавицы обожали богему. Напрягись, козочка, наша остановка последняя — чердак.

За восьмым этажом каменная лестница кончалась — вверх к узенькой площадке вели металлические ступени. Карлос достал зажигалку и загремел ключами. В низкой, обитой драным дерматином двери оказалось множество запоров. Наконец, он махнул Ане: — Заходи! — И щелкнул выключателем.

Запах масляной краски, узкая, с лампочкой на голом шнуре, комната без окон. Немыслимо грязная газовая плита, какие-то полки с кастрюлями и посудой, штабеля пустых бутылок на полу.

— Не задерживайся на кухне. Для ужина слишком поздно. Прошу… Карлос распахнул дверь.

— Что это?! — Аня застыла на пороге.

— Никогда не была в мастерских? Ну, ты даешь! Весь столичный андерграунд прорастал в подвалах и на чердаках.

— Похоже на корабль!

— На королевскую яхту. Прежний владелец апартаментов — он давно уже в Америке — сделал все эти балки, перекрытия, деревянную обшивку и даже печку — притащил изразцы из старого дома, предназначенного на снос. В заброшенных домах подобрана так же меблировка, детали интерьера и вон тот витраж.

— От двери старой парикмахерской! Какие чудесные головки! Особенно привлекателен господин с бакенбардами.

— Здесь, конечно, здорово работать. Смотри — спящие дома внизу, эти дворы, крыши… Можно часами разглядывать. — Обняв Аню за плечи, Карлос подвел её к большому — от пола до потолка — окну.

— Хочется рисовать все это… Ага! Я права, — оглядевшись, Аня заметила среди стоящих вдоль стены картин на подрамниках синее полотно. Квадратный дворик, вымощенный булыжником, виден сверху, замкнутый в кольцо безглазых, темнооконных домов. Лишь в одном из них горит свет, притягивая взгляд. Но ничего, кроме света в окне нет — пустой желтый квадрат.

— Ерунда! — Карлос повернул раму к стене. — Я иногда балуюсь красками, но никогда не сделаю ничего стоящего. Как в музыке или танце. Человек с множеством мелкокалиберных дарований.

— Но ведь это просто здорово! — Обойдя мольберт, Аня остановилась перед большим, почти завершенным полотном.

— Похоже на портрет Иды Рубинштейн, сделанный Серовым.

— Просто потому что сидящий мужчина изображен с голой спиной и явно танцовщик. Хоть и без перстней на ногах. — Усмехнулся Карлос, легонько отталкивая Аню от картины.

— Автопортрет?

— Что? — Карлос засмеялся. — Вилли рисовал Нижинского в роли Фавна. Я только позировал. Вилли — хороший художник. У него много заказчиков, особенно в Европе. Этот Нижинский — для частной галереи в Париже. Вилли Гордон — не слышала?

— Англичанин?

— Российский еврей с прибалтийскими кровями.

— Мастерская его?

— Не совсем… Садись-ка вот сюда. Я сейчас вернусь…

Аня послушно опустилась в очень низкое, покрытое цветным полосатым ковриком кресло.

Чужая комната, высокий, скошенный потолок с темными деревянными балками, на балках — обломки скульптур, старая медная посуда, велосипедные колеса, обвешанные радужно переливающейся металлической стружкой, граммофон с раструбом, чудесная печка в потрескавшихся изразцах, изображавших наивно-лубочные пейзажи. Горка колотых чурок на жестяном фартуке перед распахнутой дверцей и огромный, толстый, когда-то очень шикарный, а ныне нещадно вытоптанный и вылинявший ковер. Зазвучала музыка — что-то электронно-космическое.