— Что ты рисуешь в этом блокноте, Ан Хе Соп? — спросила она в один из дней.
— Все, что кажется мне прекрасным.
— Ты можешь мне показать?
— Это слишком личное.
— Тогда научи меня! Я всегда завидовала тем, кто творит карандашом чудеса на бумаге.
Хе Соп посмотрел на нее взглядом, полным сомнений.
— Я буду прилежной ученицей, — сказала она, сложив ладони в просящий жест.
Он вышел за дверь и вернулся с новым блокнотом.
— Держи, этот будет твой.
Она старательно повторяла за ним последовательность из линий и штрихов, но лангеты на пальцах не позволяли руке двигаться свободно. Получалось не очень. Хе Соп смеялся, а она хохотала вслед за ним.
«Я буду стараться лучше», — говорила она ему и продолжала снова и снова.
Самым тяжелым для нее было оставаться с Кан Ха Нылем. Он сразу сказал ей о том, что говорить по-английски для него тяжело. Отчего всегда молчал, сидя у окна с книгой.
«Учи меня! — однажды попросила Катя, — учи говорить по-корейски. Самое необходимое».
В следующий раз он пришел с книгой, настолько старой, что написанное на некоторых страницах трудно было увидеть.
И она начала… Ох, как же было тяжело! Казалось, что буквы просто отказывались оставаться в мозгу и складываться в слоги. Но она отчаянно пыталась снова и снова, он ухмылялся краем губ, и эта ухмылка помогала ей стараться лучше. И в один из дней она, наконец, четко произнесла: «Здравствуй, Кан Ха Ныль, я рада тебя видеть».
***
Кате становилось лучше. Она чувствовала, что ее тело становилось сильнее. Но боли внизу живота беспокоили ее вместе с периодическими кровотечениями. Ей еще больно было двигаться, видимо, из — за поломанных ребер, поэтому многие вещи она не могла делать сама. И она боялась оказаться в неловкой ситуации, особенно перед ним. Вот и сейчас, видя, как он хочет войти, она резко сказала: «Пожалуйста, позови Джин Хека».
Хен прекрасно понимал, что сейчас так нужно. Но где-то глубоко внутри он злился от того, что кто-то нужен ей больше, чем он.
«Хорошо», — сказал он и вышел.
От его «хорошо» ей стало не по себе. Он нравился ей. Нравился своей молчаливой искренностью, смелостью, дерзостью того, что он ради нее сделал.
— Джин Хек, то, что происходит со мной нормально? — спросила она, как только он закончил с осмотром.
— То, что происходит с тобой не может быть нормальным. Потому что изначально было противоестественным и жестоким по отношению к природе женщины.
Катя заплакала. Ей почему-то стало страшно сейчас.
— Но я же когда-нибудь поправлюсь, да?
— Конечно поправишься!
— Скажи, Джин Хек, в тот день, когда ты прооперировал меня на базе, ты говорил Хен Мину о том, что я больше не смогу иметь детей?
Джин Хек был ошарашен.
— Ты не могла этого слышать. Я говорил по-корейски. И ты спала….
— Иногда слова не нужны, чтобы понять, о чем идет речь. Скажи, — и она заплакала, — я что, недоженщина получается?
Джин Хеку никогда еще не было так тяжело. Мужчины не задавали ему подобных вопросов. Он сел на ее кровать, взял за плечи и сказал:
— Чуда никто не отменял.
Она упала ему на грудь и зарыдала. А он не знал, что ему делать и, спустя какое-то время, обнял ее одной рукой и стал похлопывать другой по спине.
— Что я смогу дать мужчине, который полюбит меня? — рыдая спросила она.
— Любовь, ты дашь ему свою любовь. Ты дашь ему себя.
Она продолжала плакать.
Хен, стоявший у двери все это время, развернулся, быстро вышел из дома и направился в лес.
— Ты куда, Хен? — спросил Хен Шик.
— Мне надо срочно уйти, — сиплым голосом сказал он и практически бегом направился в лес.
***
Он орал так, будто его разрывало на части. Внутри было столько ярости, что, выпустив ее, можно было бы спалить мир! Она рисовала, учила корейский, она рыдала и смеялась, и все это время держала в голове мысль про какую-то недоженщину… И все это делала без него! Почему? Почему не его рука держит ее карандаш? Почему не его она приветствует по-корейски? Почему ему она не расскажет все свои страхи? Почему не его руки обнимают ее сейчас?
Он сжимал кулаки и орал.
И когда сил больше не осталось, он развернулся и пошел назад.
— Хен, — услышал он голос Хен Шика.
— Ты был здесь? Долго?
— Дай ей время. Наверное, сейчас по какой-то причине ей тяжело быть с тобой.
Хен посмотрел на него вопросительно.
— Есть вещи, — продолжил Хен Шик, которые женщина должна принять. И только тогда она решит, что ей делать дальше.