-Ма-ма.
Савелий открыл глаза и посмотрел на нее. Она стояла, шатаясь и кричала на Николая, а тот махал руками и указывал на Савелия. Ничего из их слов он не разобрал, только хотел встать, но ноги не слушались. Отдышавшись и опираясь на стенку, Савелий поднялся с пола и умоляюще посмотрел на мать.
-Мама, прогони его, пожалуйста. Не нужен он тебе.
Слезы покатились из его глаз, горло противно сжалось и не пропускало воздух, сжигая последний кислород в ноющих легких.
Мать отвернулась от Николая и посмотрела на сына. Ее брови сошлись над пьяными и одичавшими глазами, когда она замахнулась и ударила Савелия рукой по голове.
-Чего удумал. Мало того, что из-за тебя вся моя жизнь пошла под откос, так еще и указывать мне начал. Зачем только взяла тебя из больницы, лучше бы сдох ты там и не маялась я сейчас. Всю жизнь с тобой, как привязанная сижу, навязался ты на мою шею, паразит.
Каждое слово сопровождалось ударом по голове или спине мальчика, она не смотрела, куда бьет и не хотела, молотила по нему выплевывая со слюной обидные слова и заливалась пьяными слезами.
К огромному удивлению мужчины, его поразила жестокость, с которой женщина избивала ребенка. Даже он, никогда не любивший Савку, пожалел его и попытался оттащить Валентину в сторону.
-Хватит, убьешь еще ненароком, посадят. Прекрати, кому говорю.
Николай утащил пьяную женщину в комнату и толкнул на кровать.
-Проспись, алкоголичка, а я домой поеду. Думал примешь меня с радостью, встречу отметим как следует, а тут вон тебе какой прием. Спасибо, больше не жди меня и забудь.
-Куда ты? Стой. Не отпущу.
Валя скатилась с кровати и поползла за ним по полу, вцепилась в штанину, обняла ногу и запричитала в полный голос.
-Не уходи, останься со мной. Все, что хочешь сделаю, только не уходи.
Николай трёс ногой, отталкивал от себя ее и, когда ему это надоело, наотмашь ударил по лицу.
-Пошла вон.
Оттолкнул ее с дороги, перешагнул и вышел из квартиры. Он не заглянул в угол, где скрючившись, лежал избитый Савелий, ему было не интересно, что с ним.
Мужчина спустился по лестнице, ругая баб и отбившихся от рук подростков. Как только, стихли его голос и шаги, из соседний квартиры вышла баба Зина. Причитая, старушка заглянула в открытую дверь, где рассмотрела маленькое тело Савелия. Дрожащей рукой, она прикоснулась к его плечу, позвала по имени, заплакала сильнее, когда увидела разбитое в кровь лицо.
-Миленький мой, дитятко, что же они с тобой сделали, изверги. Вставай, мой хороший, пойдем ко мне.
Савка еле-еле поднялся на дрожащие ноги и оперся на руку бабы Зины.
-Ма-ма, она...
-Знаю, знаю все. Пойдем, потом поговорим.
Савелий кивнул, сжал ноющие челюсти и вышел за порог, так ни разу и, не оглянувшись на валявшуюся в коридоре пьяную мать.
Не нужен он ей, ну и ладно. Она, тогда ему тоже не нужна.
-Баб, там мой рюкзак, принеси его потом, пожалуйста.
-Сделаю все, не переживай. Ложись ка, вон, на диван, сейчас полотенце принесу и умою тебя.
Савелий привалился к спинке дивана и закрыл глаза. Голова раскалывалась, рук и ног не чувствовал, а изнутри хотел вырваться дикий крик о помощи, но просить ее кроме, как у бабушки не у кого.
Глава 7 Смерть, как выход.
На дворе стояло жаркое и засушливое лето. Все ждали дождя, но синоптики в очередной раз предупредили, что осадков в ближайшие дни не ожидается. Эта жара доканывала людей, как никогда, особенно пожилых и страдающих гипертонией. Частые вызовы скорой помощи на дом стали обыденностью и, в этот раз машина с крестом, стояла у полуразрушенного дома в поселке, где из жителей осталось несколько дворов, да и в тех были одни пенсионеры.
Молоденькая медсестричка измеряла давление старушке, чье здоровье резко спало за последние полгода.
-У вас давление высокое, нужно купить вот эти таблетки и принимать их каждый день. Это не обсуждается. Еще выпишу уколы, поддержим работу сердца и сосудов. У вас есть, кому их делать?
Старушка кивнула головой.
-Вот и славно. Сейчас я вам укол сделаю, дождусь, пока давление спадет. А вы позаботьтесь о лекарствах.
Через сорок минут давление почти нормализовалось и девушка, покинула квартиру, уехав на очередной вызов.
А баба Зина осталась одна. Она держала в трясущихся руках список лекарств, которые были так не обходимы, но купить их было не на что. Та минимальная пенсия, что ей начислялась, сразу же после ухода почтальонши, переходила в руки старшего сына, чьи нужды были куда важнее, чем у его матери. Раз в месяц он или его младшая сестра, приезжали к матери и привозили продукты, но их было так мало, что хватало буквально недели на три. Были дни, когда приходилось экономить и готовить, через день. Так бы и дальше продолжалось, если бы не Савелий. Год назад он пришел неожиданно и увидел, как она плачет над горсткой дробленого гороха. Кроме этого, в доме не было ни крупинки.