Не было ни одного дня, чтобы я не думала о Вове, не мечтала о встрече с ним. У меня случилась жуткая депрессия, на гране суицида. Я не понимала смысла своего существования. Мне стало неинтересно учиться, меня не трогали отношения с окружающими людьми.
Я замкнулась в себе, но при этом — искала отдушину в тусовках, научилась курить, думая, что сигареты «успокаивают душу», как говорили мои типа продвинутые одноклассницы, сдружилась с самой отвязной телкой в классе — новенькой Викой, которая с легкостью рассказывала похабные анекдоты, круто играла на гитаре и пела жалостные тюремные песни с папироской во рту. Откуда она этого понахваталась? Видимо, от собственной мамаши — бывшей зечки, которая находила с местными братками общий язык, поэтому могла себе позволить заниматься любым бизнесом. Да-да! Викуша была более чем уверена в себе.
Мне всегда хотелось иметь рядом старшую сестру, или хотя бы — сильную подругу. Только маленькие глупенькие девочки, не имеющие жизненного опыта, не могут отличить человека от недочеловека. О том, кто ее мамаша и почему Вика учится в нашем классе, я узнала намного позже. Очень низкий голос, излишне пышный бюст делали ее взрослее меня и остальных одноклассниц. Эта взрослость меня и привлекла. Вика, конечно же, была уже не девочкой, а взрослой мадам, хабалистого вида. Ее мозг напрягался только тогда, когда можно на чем-то заработать бабло.
Парни из театрального кружка, куда мы изредка забредали вдвоем с Викой, замирали, когда она брала в руки гитару и исполняла очень популярную песню рок-группы «ДДТ»:
Вика была очень похожа внешне на свою мамашу — бизнес-вумен: зеленые глазищи, обрамленные темными густыми ресницами, и светлые волосы. Недостаток тоже имелся — короткие кривые ножки, но его уравновешивал бюст четвертого размера, на который все парни и пялились. А описание можно закончить странным выражением лица, в котором не читалось ни страха, ни жалости, ни грусти, ни злости, ни глупой похоти, хотя была бл. дь бл. дью. Вероятно, это взгляд будущей идеальной авантюристки, а может и преступницы. Глаза светились каким-то жутким блеском одинокой волчицы. В нашем случае — одинокая козочка (это — я) и одинокая волчица (это — Вичка) нашли друг друга. Сама наивность и сама нахальность притянулись мгновенно.
В ту осень одиннадцатого класса мы поехали в московский «Малый театр» смотреть программную пьесу «Вишневый сад». С самого начала спектакля я абсолютно ничего не понимала:
— Что я тут делаю? О чем говорят люди на сцене?
Я даже не пыталась вникнуть в этот бред. Хотелось встать и крикнуть:
— Люди! Мы в Москве! Это же круто! А вы сидите в этом скучном месте с умными лицами и делаете вид, что вам это интересно, и что это самый лучший спектакль в мире! А главный спектакль там — за пределами театра!
После антракта я, не думая о последствиях, не выдержала и вышла погулять по центру Москвы. Самое удивительное: не нашлось ни единого человека из тех, с кем я приехала в театр, который бы спросил:
— А куда это ты направилась? — поэтому у меня не возникло никаких угрызений совести.
Когда я шла по Лубянке в неизвестность, меня окликнул элегантный мужчина на BMW. Это был привлекательный харизматичный мэн с карими глазами, как потом выяснилось — тридцати семи лет от роду, представившийся Аркадием. И тогда я подумала: «Может, он мне даст то, что не дал Вова, тем более, что этот много старше, значит должен быть более ответственен и мудр». Из разговора выяснилось, что у него есть собственный ресторан в центре Москвы.
Сентябрь и октябрь пролетели, как один день. Все, чего я так опасалась в отношении Алисы, вроде бы прошло. Она стала дружить с новенькой девочкой из их класса — Викой, хотя та мне категорически не понравилась сразу: уж слишком прожженный взгляд опытной шлюхи. Я пыталась воспрепятствовать их общению с дочерью, но — ничего не вышло. Алиска в слезах и соплях защищала новую подругу.
— Мама, со мной в классе никто не дружит! Только Вика! Ты хочешь, чтобы у меня совсем не было подруг? Ты этого хочешь?!
Они стали вдвоем ходить на так раньше не нравившийся Алисе театральный кружок, и моя бдительность притупилась.
В ноябре дочь с классом поехала в московский театр. Если бы я знала, что они едут не со своим классным руководителем, а с обычным учителем литературы — ни за что бы не отпустила! Ведь их классная училка — бой баба! Если ученик из Алискиного класса пропускал урок — об этом сразу же становилось известно его родителям, которым Анна Петровна перезванивала вечером: