Надо же было так случиться, что из множества служителей церкви судьба свела ее именно с тем, кто имел представление о ее прошлом. Его первые же слова, произнесенные в автобусе, развеяли все возможные сомнения.
- У нас, кажется, есть общий знакомый, мисс Блейз, - сказал Джимсон. Вы знаете Майка Дельгадо?
- Знала, - коротко отозвалась Модести.
Она не стала рассказывать, что Майк Дельгадо погиб в далеком Афганистане, что он наставил на нее свой пистолет и издевался над Модести, полагая, что уже ничто не спасет ее от верной смерти. Но она, улучив момент, выхватила свой револьвер и сумела уложить его на месте, опередив на какую-то долю секунды, правда, он успел нажать на спуск и ранил ее в руку.
- Я не видела его уже пару лет, - добавила она.
- И я не видел его три года, - сказал Джимсон, и в его словах послышалась угрюмая радость. - Я имел несчастье провести почти две недели с ним в больнице, когда Майк попал в аварию около Рио-де-Жанейро. Мы занимали соседние койки. Это плохой человек, мисс Блейз. Он рассказывал мне о своих подвигах, а когда понял, как удручают меня его истории, с особым удовольствием рассказал о вас, мисс Блейз. Он апостол насилия.
- Возможно, Дельгадо сгущал краски, мистер Джимсон. Он просто почувствовал, что вы болезненно реагируете на эти байки, и потому из кожи вон лез, чтобы произвести особенно яркое впечатление.
- Да, ему это доставляло самое настоящее наслаждение, - согласился преподобный Джимсон, нервно стискивая ладони. - Но при всех скидках на преувеличения меня просто приводит в ужас, что молодая женщина оказалась способной на такие деяния.
Тут-то все и началось. Джимсон говорил без умолку. Вскоре выяснилось, что он отнюдь не обычный пацифист, свято убежденный в том, что насилие корень всех зол этого мира. Он не жалел слов на осуждение насилия во всех его многообразных проявлениях - от мировых войн и гангстерских разборок до, как он выразился, гладиаторских поединков и кулачных бойцов на современных аренах, а также до домашнего насилия в виде порки ребенка.
Джимсон отвергал какие-либо оправдания. Любой акт насилия, по его глубокому убеждению, только приводил к новому разжиганию нездоровых страстей.
Слушая его вполуха, Модести пожалела, что рядом нет Вилли Гарвина. Сейчас как нельзя кстати пришлось бы прекрасное знание Псалтыря с его грозными речениями. Вилли давно выучил наизусть эту книгу, когда провел год в калькуттской тюрьме, где из всей печатной продукции в его распоряжении имелся только Псалтырь. Модести не сомневалась, что Вилли был бы достойным оппонентом преподобному Леонарду Джимсону.
В какой-то момент Модести поняла, что фонтан красноречия преподобного никогда не иссякнет. Теперь в его гневных речах отчетливо прослеживался конкретный объект критики, и недостатка в фактах он не испытывал.
- Вы убивали, - тихо говорил он, уставившись в проход между сиденьями.
Вверенные его попечению девочки как ни в чем не бывало тараторили по-испански, не обращая на его речи ни малейшего внимания. То ли они плохо понимали по-английски, то ли эта тема была им слишком хорошо знакома.
- Вы убивали, - повторил священник и затряс головой, словно ошарашенный этим открытием. - Это никак не укладывается у меня в голове. Это так чудовищно, что ум человеческий отказывается принимать подобное...
Модести изнывала от скуки, перерастающей в раздражение.
- Лично мой ум вполне принимал это, - холодно заметила она. - Поскольку альтернатива была простой: или убиваю я, или убивают меня.
Джимсон пристально посмотрел на нее.
- По-моему, лучше, если бы погибли вы, - сказал он с мрачным спокойствием.
- Понимаю. Благодарю вас.
- Я не имею в виду лично вас. Лучше умереть мне, чем убить другого.
- Лучше для кого?
- Для мира в целом. Для человечества. Человечество выше отдельной личности, мисс Блейз. Каждый из нас смертей. Каждому приходит время умереть. Вы же спасали себя, прибегая к насилию...
- Отвечая на насилие.
- Это одно и то же. Вы руководствуетесь ложными и опасными принципами, мисс Блейз, - глухо произнес он. - Всех нас ожидает Страшный суд, и я уверен: когда он настанет, вы дорого заплатите за ваши принципы.
- Тем больше оснований мне постараться отдалить этот день. - Она улыбнулась, стараясь смягчить резкий ответ, но ее собеседник никак не отреагировал на улыбку.
- В тот день вам будет не до смеха, - коротко сказал священник.
Модести чуть подалась вперед и потянула за рубашку на пуговицах, которую носила навыпуск, чтобы немного проветрить томившееся от жары тело. Она ничего не имела против убеждений Леонарда Джимсона, равно как и против утверждений, что Земля плоская. Просто она сильно устала от его голоса.
- Вы много говорите о зле, мистер Джимсон, - задумчиво произнесла она. - Но видали ли вы его? Вплотную? Крупным планом? Я имею в виду настоящее зло...
- Что вы имеете в виду под настоящим злом?
- Я имею в виду жестокость, - сказала она. - Я имею в виду людей, которые чувствуют себя хорошо, только когда наступают кому-то на горло. Тех, кто чувствует себя Всевышним только потому, что у него в руке пистолет. Тех, кто может убедиться в своей собственной реальности, лишь выпуская кишки другим. Жестокость многолика, она дает о себе знать постоянно в малых дозах... Но когда вдруг сталкиваешься с чем-то грандиозным по своей жестокости... - Она посмотрела на обвисший воротничок священника, пожала плечами и закончила: - Тогда начинаешь думать, что есть и одиннадцатая заповедь, которая будет поважнее "не укради" и "не пожелай осла ближнего своего".