Гарри, отперев дверь квартиры ключом, ожидал увидеть на пороге огненно-рыжие волосы Конлея, бегущего встречать отчима.
В квартире лежала абсолютная тишина.
Через минуту на пол спальни из внезапно ослабевших рук упал пакет с овощами.
Огненно-рыжие волосы Конлея Гарри увидел за мгновение до того, как его глаза приметили знакомый оттенок неестественно побледневшей кожи полулежащего в кресле тела Элис.
На её лице уже давно навсегда застыло отчаяние. Смерть лишь придала ему законченное выражение.
Увидев отчима, спокойно сидящий возле кресла семилетний Конлей подошёл и взял его за руку.
7 глава
— Он в камере для допросов, командир.
— Спасибо. Я поговорю с ним.
Их оставляли в живых. Почему выселение отложили? Это настораживало. Теперь ещё и допрос. Конлей понимал опасения Правительства, но обычно в особо тяжёлых случаях нарушителей выселяли сразу, без церемонии суда.
Его же бывших подельников не судили, но и выбрасывать под солнце не торопились.
Конлей открыл тяжёлую дверь камеры. Сидевший за столом в наручниках Эллиот побледнел, увидев его.
— Кон, что произошло? Какого чёрта вообще творится?
Конлей не ответил ему, только сел на стул напротив и сложил руки в замок.
— Ничего уже не изменишь, — тихо сказал он, когда его товарищ успокоился.
— А Гарри? С ним что? — немного погодя и придя в себя спросил Эллиот.
— Гарри на свободе. Его не найдут. В доносе не были указаны имена, — продолжил Конлей.
Он посмотрел Эллиоту в глаза. Кажется, в них не было страха. Его товарищи были смелыми ребятами, чтобы так долго заниматься такой опасной деятельностью. Но всему должен приходить конец. Тот или иной.
— У меня есть к тебе пара вопросов, Эллиот.
Парень поднял взгляд на смотрителя.
— Да, — он неровно вздохнул. — Задавай.
— Ты знаешь, кто поставлял товар Питеру?
Эллиот немного оторопел.
— Гарри говорил что-то про поставки от производителей, — говорил он тихо, почти задыхаясь от быстрого сердцебиения. В его глазах не было не только страха. Там не было ничего.
Конлей в глубине себя недовольно покачал головой.
— Думаю, тебе лучше обсудить это с ним, — Эллиот, собравшись с мыслями, закончил фразу.
— Да. Хорошо.
Оба парня замолчали. Слова сейчас сделали бы больно каждому из них.
— Конлей, — Эллиот первым решился продолжить их разговор. — Ты можешь поклясться, что завершишь наше дело?
Конлей Райан ждал этого вопроса. У него в голове было множество различных оправданий, мыслей по этому поводу. Но сейчас, когда он смотрел на своего напарника, Конлей пришёл к однозначной формулировке единственно возможного ответа.
— Нет. Не могу.
Эллиот смотрел ему в глаза. Пожалуй, он не ждал иного решения. Наверное, понимал, через что пришлось пройти Конлею, чтобы так ответить. Хотя нет, не понимал.
— Тогда поклянись, что не из-за тебя наши жизни и труды стали бессмысленными.
— Клянусь.
Не имей Конлей сердца, он бы усмехнулся. Нет. В бессмысленности их действий виноват точно не он.
Эллиот улыбнулся. В его глазах показались слёзы.
— Спасибо, Кон. Но я могу попросить тебя, — он запнулся, — о последней услуге?
Мурашки пробежали по телу смотрителя. Хотя такой исход был вполне ожидаем.
Конлей Райан вынул пистолет из кобуры и положил на стол. Толкнул.
— Я не смогу, — прошептал Эллиот.
— Да… Понимаю.
Он ведь просто выполнял свою работу.
Снова.
Ведь так?
Эллиот зажмурил глаза.
— Береги себя, друг.
Конлей сглотнул слюну. Несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить сердцебиение.
Выстрелил.
На звук в камеру вбежало несколько смотрителей.
— Он пытался сопротивляться, — произнёс запачканный кровью Конлей, ошарашенными глазами глядя в никуда и убирая пистолет.
***
Конлей вынул запасную куртку из своего шкафчика, переложил в карман удостоверение. Отдал прежнюю форму в чистку.
После допроса всех революционеров должно было пройти совещание. Теперь, как командир спецотряда, он был обязан присутствовать.
Хотя состояние было, мягко говоря, не лучшее.
Войдя в зал совещаний, Конлей сел на свободное место. Кресла здесь были немногим удобнее.
Помимо него здесь собралось небольшое количество людей, в основном госслужащих, которые имели отношение к деятельности Надзорного отделения.
Чёртовы мысли. Словно стебли лозы они обвивали мозг, а после выпускали шипы, причиняющие небольшую, но постоянно нарастающую ноющую боль. В такие моменты Конлей жалел о том, что у него вообще есть время и способность думать. Одни мысли порождали другие, а эти, в свою очередь, усугубляли своих предшественников.