Никаких других мыслей сейчас не было. Рукавом куртки он вытер отпечатки с ручки двери и вышел из кабинета. Теперь его болезни, как и не существовало.
Молча он вышел из медицинского центра и молча направился в здание суда. Не было того роя мыслей, преследовавшего его на пути сюда. Не было страха, не было чувства вины. Не было ничего.
Мечта. Почему люди так желают заполучить её в свои пальцы, но и так же упорно бегут от неё? Просто не замечают этого? Скорее всего так и есть.
И всё-таки. К чёрту эту систему. Так решил Альфред. Быть может, произошедшее этим вечером, только к лучшему. Повлиять на ситуацию можно всегда и как угодно. Альфред предпочёл выбрать собственную выгоду и оставить остальное в руках течения событий. А пока что, он просто вернётся к роли судьи. Столь бессмысленной и не имеющей даже капли должной справедливости.
***
К чёрту эту систему.
Систему, ставшую очередной нормой. Въевшуюся в жизнь людей, как червь-паразит, не дающий покоя ни днём ни ночью. Пусть со временем даже это станет нормой.
К чёрту это всё.
Людей, на пределе сил пытающихся выжимать из этого подобия жизни всё, что можно, даже осознавая, что этого давно не осталось. И людей, не пытающихся сделать даже это.
Нормы, изначальной целью которых было внести в жизнь жёсткий, но существующий порядок. Порядок, который будет залогом справедливости, ради живущих в Куполе людей.
Может быть, когда-то люди искренне верили, что их соблюдение будет нести в себе такие высшие цели. Привыкли к ним и смирились.
Даже самыми сильными человеческими поступками движет внутренняя слабость. Мы способны приспособиться к любому исходу событий, решений, принятых нами или за нас. Мы способны терпеть, способны идти даже на последнем издыхании, способны отдать жизнь за придуманные нами высшие цели.
Но ради чего?
Людьми двигают чувства? Сила воли, любовь, мечта? Нет. Людьми двигает слабость. Вынуждает идти на, зачастую, крайние меры, прикрываясь подсознательными высшими чувствами. Мы можем сделать очень многое, ради собственной лёгкой жизни. Как бы парадоксально это не было. Весь мир стоял на парадоксах. И никогда не стоял бы устойчивее.
Но сейчас они смирились. Стали куклами, бесчувственными манекенами. Отринули все, что когда-то было залогом счастья. Оправдываясь Нормами, мнимой основой мнимой безопасности и лёгкой жизни. Даже не замечая собственных желаний. Не замечая не из-за каких-то ограничений, а из-за смирения и тупой, даже незаметной веры в то, что так проще.
Теперь Альфред понял. Они все ненормальные.
Снова кресло. Снова письменный стол. Та же работа. Правда, перед глазами уже несколько другая бумажка. Очень похожая на те многочисленные досье, что уже прошли через этот стол, и уже давно навсегда стёршиеся из памяти судьи. Сегодняшние судебные досье, лежащие рядом, пока что нисколько не волновали его.
Идентификатор 210621.
Одно дело, когда смотришь на простую бумажку с именем человека, о котором уже завтра не вспомнишь. И совсем другое, когда на этой жёлтой, постаревшей бумаге написано твоё имя. Подписи и печати не было. А значит не было и факта болезни. Факта не было. Болезнь была.
Судья вновь прошёлся глазами по строчкам. Вновь и вновь. Как иронично, что человек понимает некоторые вещи тогда, когда этого уже не требуется. Когда уже слишком поздно.
И вновь этот невероятный и неописуемый сумбур в голове. Мысли о приближающейся, неминуемой смерти смешались с никак не прекращающимся шоком от происходящего. На застывшем лице судьи сейчас не было написано ничего. Лишь бегающие туда-сюда, будто догоняя тщетно пытающиеся покинуть сознание строки медицинского заключения, глаза могли выдать некие особые чувства в голове этого человека, только вчера осознавшего, что бывшего судьи больше нет. Он умер уже тогда, когда врач сообщил о результатах обследования. Если бы не их товарищеские отношения, судья бы даже в глаза не увидел эту бумажку. Сейчас остался Альфред. Каким он, возможно, всегда был. С его мыслями, чувствами. И мечтой. До поры до времени никогда не замечаемой.
Зажигалка плавно подплыла к кромке тонкого листа. Взгляд судьи вновь не был в силах оторваться от мерцающего пламени, за пару секунд превратившего дряхлую бумажку в ничто. Не оставив даже горстки пепла. И упоминаний о человеке с именем Альфред.