Образ Накиты, выгнувшейся от боли — белые крылья в крике вытянуты вверх, — всплыл в моей памяти. Я ранила одного из райских ангелов. Кем был Барнабас? С кем я проводила ночи у меня на крыше?
Испуганная я смотрела, как Рон быстро вышел из здания, исчезая в солнечном свете. Я повернулась к Барнабасу и отдернулась, когда он издал звук, выражающий весь его гнев, и плюхнулся в кресло рядом со мной. Его брови были выгнуты, а на лице застыло выражение глубокой задумчивости. Он не двигался. Ни малейшего движения и даже моргания.
— Она пыталась убить меня, — сказала я. — Она пыталась убить Джоша! Она собиралась…
— Отвести тебя к Кайросу. Ты говорила, — сказал он внезапно. В нем был заметен намек на страх. Он не боялся меня, это был страх за него самого. Он не собирался молчать, как ему сказал Рон, и меня пробрала дрожь.
— Так много религий, Мэдисон, — сказал он, — но всего одно место успокоения, и она собиралась направить тебя прямиком на тот путь, который ты избежала, когда завладела амулетом Кайроса.
— Накита не из ада, — предположила я, зная, что мое лицо побелело. — Но ты — да.
Барнабас резко выпрямился.
— Я? Нет, — ответил он, заливаясь краской, как если бы он смутился. — Я не из ада. Я даже не знаю, существует ли в природе такое место, если не считать того, что мы создаём сами для себя. Но и я не из рая… больше. Я покинул небеса, потому что не согласился с судьбой серафима. Они не позволят мне вернуться. Они не позволят никому из нас — светлых жнецов, вернуться. — Сжав челюсть, он выдохнул и, приложив руки к голове, потер виски. — Я должен был сказать тебе, но это так сбивает с толку.
— Но ты светлый жнец! — воскликнула я, озадаченная. — Светлые — хорошо, темные — плохо.
Он нахмурился на меня.
— Светлые — за человеческий выбор, с легкостью обнаруживаемый. Темные — за скрытую судьбу, предсказанную серафимами, без права выбора.
— Ох! Это было бы приятно знать! — выкрикнула я. — Как так получилось, что никто не потрудился рассказать мне?! — добавила я, раздраженная, испуганная, но испытывающая облегчение от того, что Барнабас не из ада, а всего лишь изгнан из рая. Тут есть разница, правильно?
Регистратор выглянула из дверного проема и тут же исчезла снова, когда решила, что я была расстроена из-за Джоша, а не от небольшого неправильного понимания сути света и тьмы.
Мысли Барнабаса, очевидно, витали где-то в другом месте.
— Я не понимаю, что делает Рон, — сказал он почти сам про себя, взгляд отстраненный, и неведающий, что у меня был срыв. — Я верю в выбор, но после того, что случилось, я не знаю. Ты хороший человек, Мэдисон, ты мне нравишься, но ты поместила черные крылья в Накиту. Это … ужасно. Возможно, серафимы правы. Возможно, тебе нужно уйти туда, где ты должна быть. Возможно, судьба приготовила для тебя место в этом мире. Борясь с ней, ты делаешь вещи только хуже.
Где я должна быть? Он имеет в виду — типа как дома с моим отцом или типа как с мертвыми? Я с трудом сглотнула. Это ж не меня выперли из рая.
— Это был несчастный случай.
— Было ли случайностью то, что ты училась, как становиться невидимой? — спросил он настойчиво. — Было ли случайностью то, что ты использовала это знание, чтобы разорвать захват Накитиного амулета на тебе? Было ли случайностью то, что она провалилась сквозь тебя? Или это была судьба? — Он медленно качал головой из стороны в сторону, темные кудри сверкали. — Я должен был раньше понять, что делает Рон. — Он прищурил глаза. — Я все еще не верю этому. Я не хочу верить этому.
У меня пересохло во рту. Что делает Рон? Барнабас знал что-то, чего не знала я, и о Боже, я собираюсь выяснить это.
— Барнабас, — начала я, но телефон на столе зазвенел, и медсестра вернулась поднять трубку. Садясь, она ободряюще улыбнулась мне, говоря, что с Джошем все в порядке. Или хотя бы, что ему не становиться хуже. Отвлекшись, я откинулась в своем кресле и, услышав хруст сухого листа, вытащила его из волос. Подержав его некоторое время, я отложила лист на ближайший стол. Хочу ли я на самом деле знать правду? Ага, хочу.
Работая над своей решимостью, я наблюдала, как плащ Барнабаса образовывает линию с затертым ковром и размышляла над тем, что возможно пальто — это его видоизмененные крылья. Мои мысли вернулись к моменту, когда Рон оттаскивал от меня Барнабаса на школьной парковке, и к недавнему событию, когда Рон предупредил Барнабаса держать рот на замке, чтобы он смог исправить положение, к ужасному ощущению руки Рона у меня на плече, когда он пытался утешить меня.
— Барнабас, — прошептала я, — что Рон не хочет говорить мне?
Поднимая на меня взгляд, он сжал челюсти.
— Не я решаю, что говорить тебе, а о чём молчать.
Страх заставил мое сердце сделать удар, но потом оно остановилось.
— Ты хочешь рассказать мне. Ты пытался на школьной парковке, и я вижу, что ты хочешь рассказать мне сейчас. Если ты веришь в выбор, расскажи мне, чтобы я смогла сделать правильный.
Он поднял взгляд, сперва посмотрев на мой амулет, потом мне в глаза, и я вздрогнула.
— Рон скрывает от серафимов кто ты, чтобы он смог изменить баланс между судьбой и выбором, вводя в заблуждение тебя, — сказал он прямо. — Вот что я думаю, он делает.
— Он сказал, что говорил с ними! — аргументировала я, потом замялась. — Вводит меня в заблуждение? Почему?
Пристально глядя в мои глаза, Барнабас тихо ответил:
— Ты новый хранитель времени, Мэдисон. Темный.
Я моргнула.
— Нет, — ответила я горячо.
Но вместо того, чтобы спорить со мной, он горько улыбнулся.
— Я говорил тебе, что существует причина, почему ты не можешь касаться моих мыслей, — сказал он, задержав взгляд на моем амулете. — Ты завладела амулетом темного хранителя времени. Иначе наши резонансы были бы достаточно близки, и мы могли бы общаться, но они на противоположных концах спектра. Рон знает это. Рон знает все. Он просто ничего не говорит.
Протянув руку вниз, я коснулась черного камня, потом отпустила его.
— Может быть, это не срабатывает, потому что я умерла.
Барнабас отвернулся, его грудь поднялась и опустилась от глубокого вздоха.
— Единственная причина, почему у тебя получилось завладеть амулетом хранителя времени — это потому, что ты одна из них.
— Нет! — воскликнула я. — Я смогла завладеть им, потому что я была человеком.
Он замотал головой.
— Ты могла коснуться его, потому что ты была человеком, но причина того, что ты завладела им в том, кто ты. Ты смогла научиться отделять себя от него и все равно владеть им. Ты приказывала Грейс, дала ей имя, которое связало ее и освободило от обязательств, возложенных на нее Роном. Ты восходящий хранитель времени, Мэдисон, один из двух людей, рожденных в этом тысячелетии, со способностью пережить искривление времени.
Я уставилась на него, меня начала охватывать паника. Я? Темный хранитель времени? Я не верила в судьбу. Он должно быть ошибся.
— Так сказал Рон? — прошептала я.
Он подвигал ногами в грязных мокасинах и подался вперед. Склоняясь над коленями, он посмотрел на меня из-под своих кудрей.
— Нет, — признал он, и я выдохнула с облегчением. — Но ты хранитель времени. Мэдисон, хранители времени смертны, и на то есть причина. Земля меняется, люди меняются, и меняются ценности. Просить человека, который был рожден во времена пирамид понять кого-то, кто принимает за должное то, что человек может видеть землю из космоса — бесполезно, и вот когда изменения становятся слишком значительными, приходит новый хранитель времени.
Он посмотрел на регистратора и склонился ближе.
— Я видел это прежде, как поворот колеса. Восходящие хранители времени находятся и обучаются до тех пор, пока не получат амулет, и старый хранитель времени снова начинает стареть, начиная с того самого возраста, в котором его жизнь была прервана божественным вмешательством. То, что ты мертва, вносит сложности, но это то, кто ты.