Знаете, мне помнятся не только горькие моменты с Лизой, но и просто светлые. Например, когда мы купались на пляже, плескаясь друг в друга водой, кода валялись на берегу, загорая, и просто весело болтали о том и сём… Скажем, рассказывая какие-то забавные школьные истории, или я рассказывала ей о переводимой мной книге. Помню, я даже как-то нарисовала Лизу, лежащую передо мной на зелёном полотенце, в розовом купальнике. До сих пор помню и стройную фигурку Лизы, и её длинные ножки… Как же ловко она на них бегала и прыгала, играя со мной в бадминтон! Впрочем, если вернуться к рисованию, я рисовала Лизу не только на пляже, но и в парке, мечтающей на скамейке. Словом, мы неплохо время проводили.
Однажды мне надо было уехать к двоюродной сестре, у которой умирала мама. Я Лизе тогда сказала, что уеду максиму на неделю, и что я на связи в любое время. Первые два дня переписывались, а на третий связь оборвалась. Знаете, не то, чтобы нам делать было нечего, особенно мне; но когда ты весь день бок обок с умирающей тётей, то с ума рехнёшься от тоски. И Лиза все эти два дня поддерживала меня, утешала, как могла, чтоб мне было полегче… Не скрою, когда связь пропала, меня это слегка и удивило, и взволновало; однако я подумала, может, болеет или занят, раз не отвечает, и решила не «капать» девочке на мозги.
А, приехав домой, я узнаю от другой своей соседки, что Лиза умерла. Я была в шоке… – Марина снова всплакнула, затем, попив чая из термоса, продолжила. – Я спросила соседку, как умерла Лиза? А она мне, что, мол, повесилась, что сама видела, как её из петли вынимали и упаковывали. Знаете, я первые дни не вверяла, что Лизы больше нет… Я думала, выйду с собакой, увижу её, и мы поцелуемся от души! Но, увы. Скажу больше: я слабо верю в то, что Лиза повесилась. Жилось ей не сладко, но не до такой степени, чтоб до петли дойти. Впрочем, как бы то ни было, а светлая ей память, бедной девочке! Вот и здесь мы случайно и свиделись, когда я от своих ехала. Сама не знаю, зачем я посмотрела в эту сторону, и случайно увидела могилу Лизы. Помню, я подошла к ней, положила две конфеты, а после долго и горько плакала, как по родному и любимому человеку.
– А что же мать? – спросил я Марину.
– Мать? – отозвалась она, и глаза её вмиг вспыхнули от гнева. – Я бы сказала, какая она мать, да место неподходящие для этого слова. Поверите, сколько раз её встречала, ни тени горя на лице, всегда с любовником, навеселе… Будто не её дочь полезла в петлю. Вот вам и мать! И то, что я ухаживаю за могилой её дочери, думаю, тоже говорит, какая она мать.
На этом и кончилась история Марины, и мы, молча, пошли к стоянке. Вот и я теперь промолчу.
25-го ноября 2020г.