– Мари, вы любите музыку?
– Вы очень хорошо играете, сэр, – она лишь на мгновение повернулась ко мне, чтобы ответить.
За этот миг я успел рассмотреть черты ее лица: никакого макияжа, волнистые волосы аккуратно собраны назад, лишь один локон выбился и спадал на щеку. Если это и было случайностью, мне показалось, что в этой случайности – весь французский шарм.
– Прошу вас, зовите меня Джефф.
– Благодарю вас, сэр. Но за подобную фамильярность меня могут уволить.
– Да?! – ужаснулся я. – Мари, сейчас не средние века.
– Простите, сэр, но мне действительно нужно работать.
– Но если бы вы прервались, мы могли бы поговорить. Когда вы заканчиваете?
– Еще очень нескоро, сэр, – она уже не оборачивалась.
– Давайте попробуем по-другому… Или я буду донимать вас своими вопросами, мешая вам делать свою работу, или вы все же оторветесь и уделите мне внимание. В конце концов, я – гость.
Она снова посмотрела на меня. В глазах блеснула искорка. Она оставила свое занятие и подошла ко мне.
– Думаю, я могу позволить себе несколько минут перерыва. Если вы пообещаете больше не отвлекать меня.
– Это хорошая сделка, Мари, – я улыбнулся. Обычно девушки готовы падать от такой улыбки. Мари же просто улыбнулась в ответ.
– О чем вы хотели поговорить, сэр?
– О вас, например. Скажите, что привело вас в Ирландию? Чем вы занимались до этого? Давно ли вы в замке? Какие цветы любите?
– Я приехала в Ирландию, чтобы посмотреть страну, выучить язык и подработать во время летних каникул – все это одновременно. Я студентка, учусь в Париже, занимаюсь историей французской литературы. Я здесь второй месяц. Розы. Это все, что вы хотели знать?
– Вы умеете играть на рояле?
– Немного, – она кивнула.
– Тогда сыграйте что-нибудь. А я попробую подыграть.
Она замолчала, глядя на инструмент, как будто решала какую-то задачу. Потом села рядом и прикоснулась к клавишам. Я затаил дыхание, как будто сейчас могло произойти чудо. Но это был всего лишь неумелый ученический этюд. Играла она, конечно, неуверенно и старательно, но как смотрелась за роялем! Я вздохнул, встал и отошел к окну, чтобы полюбоваться ею. Я надеялся, что так она расслабится и начнет играть свободнее. Хотелось, чтобы она подольше не уходила. Я слышал многих замечательных пианистов, но эта простенькая милая мелодия, пожалуй, доставляла мне большее удовольствие, чем многие из них. Решив налить нам по бокалу вина, я извинился, сказав, что выйду на минуту, и прошел в соседний зал.
Я разглядывал этикетки на бутылках, размышляя, какую из них выбрать, почти не прислушиваясь к приглушенным звукам рояля. Но то, что я услышал через минуту, ошеломило меня. Совершенно сумасшедший джазовый пассаж. Незамысловатый ученический вальс за моей спиной на несколько секунд превратился в свободную и раскованную импровизацию, наполненную необычными пронзительными аккордами. Я застыл на месте, а потом, забыв о бокалах с вином, развернулся и вбежал обратно в гостиную… Мари по-прежнему старательно играла наивный бесхитростный вальс. Это был бред больного воображения. Утомленный янки, попавший в мир средневековья. Я медленно подошел и сел рядом с Мари.
– Вот здесь очень сложное место… – она посмотрела на меня, пытаясь взять вполне банальный аккорд. Я дотронулся до ее руки, но тут она вскрикнула.
– Что случилось? – спросил я.
Мари смотрела в окно, руки повисли над клавишами. В глазах застыл испуг.
– Я кого-то видела там, за окном. Кого-то очень странного. В черном капюшоне.
– В самом деле? – уверенный, что это лишь неуклюжая попытка избавиться от моего ухаживания, я тоже посмотрел в окно, но там была лишь темнота. – Но я никого не вижу. Может быть, это кто-то из прислуги?
– Нет, я не знаю этого человека. Странно, – она ускользнула от меня и присела на диван.
– Если хотите, я пойду и проверю, чтобы доказать вам, что не перевелись еще Ланцелоты, – с улыбкой предложил я.
– Я думаю, не стоит. Знаете, с тех пор, как вы приехали, в замке что-то изменилось. Он перестал быть таким… мирным…
– Вы это почувствовали за несколько часов?
– Да. Не знаю… Просто поверьте мне.
– Ладно, верю. Тем более, мне стоит выйти на улицу.
Я пересек погруженный в полутьму холл, вышел из замка в прохладу и свежесть и повернул за угол. На улице – сумерки, и ни души. Надо мной светились окна каминного зала, где только что играла на рояле Мари. Когда я вернулся в комнату, ее там уже не было.
Допив залпом коньяк, я поднялся в спальню. Долго ворочался и не мог заснуть – видимо, сказывалась смена часовых поясов, к которой невозможно привыкнуть, несмотря на частые перелеты. Мысли перескакивали с одного предмета на другой, и я позволил им вести себя как им хочется...
Зря я обидел эту, в сущности, вполне милую Мэй. Ну, не очень умна. Но отдых – это возможность слушать и говорить глупости. Можно было бы сейчас наговорить ей кучу симпатичных глупостей. Вот пойти сейчас и принести ей извинения. И остаться… Но вот ведь забавная горничная какая… француженка…
Так, спокойствие! Нельзя так волновать себя встречами с горничными.
Похоже, начинались галлюцинации…
Перелет, замок, отличные ужин и напитки дали поразительный эффект: люстра на потолке начала качаться. Возникло ощущение, что надо хвататься за края кровати, как в каюте яхты во время шторма, чтобы не скатиться на пол.
Я закрыл глаза и, полежав так немного, открыл их вновь. Тяжелая бронзовая люстра раскачивалась, чуть позванивая водопадом хрустальных подвесок.
Может, у них потолки картонные? И кто-то ходит на чердаке и раскачивает люстру. Логично. Толстенные каменные стены и картонные потолки. Причуды архитектора. Он был чудак, и теперь ходит по потолку и качает люстры. Может, замок построен на болоте и раскачивается от ветра? Завтра надо попросить этого непроницаемого дворецкого, чтобы запретил ходить по моему потолку…
Я влез на кресло и остановил люстру, захватив рукой ее тяжелый, бронзовый каркас. Рассказать Крису, как я останавливал на потолке люстру после ирландского виски, он будет ржать всю обратную дорогу до Нью-Йорка. Впрочем, это был коньяк. Французский.
Я лег, вознамерившись, наконец, уснуть, и почти сразу услышал чьи-то шаги в коридоре. Я прислушался, затаив дыхание. Легкие шаги замерли у моей двери. Так… Архитектор пришел. Не спится, значит, ему.
Я тихо встал, подошел к двери и, резко раскрыв ее, выглянул в коридор. Там никого не было. Лишь дверца напольных часов в конце коридора была чуть приоткрыта.
Мэй
…к себе в комнату. Странно, но кролик опять валялся на полу, хотя я точно помню, что посадила его на кровать. Я подняла игрушку. У кролика было оторвано ухо, шляпы не было, и вся его физиономия будто перекосилась в недовольной гримасе. Я выглянула в коридор. Мимо как раз проходила Мари со стопкой выглаженного белья.
– Кто заходил в мою комнату? – спросила я.
– Никто, мисс.
– Что это за дурацкие шутки с кроликом?
– Какой кролик, мисс? – Мари прошла в мою комнату, взяла игрушку в руки. – Это ваша игрушка?
– Нет, конечно. Это валялось на полу, когда мы приехали.
– Не понимаю, как он здесь оказался, мисс, – недоуменно произнесла она. – Если хотите, я унесу его.
– Да уж, пожалуйста, и впредь следите за тем, чтобы без моего ведома в моей комнате не появлялись посторонние вещи, не имеющие ко мне ни малейшего отношения.
– Конечно, мисс.
Горничная ушла, а мне стало как-то неспокойно. Что за глупая выходка! Лучше было бы провести эту ночь с Джеффом, а то всякие тревожные мысли в голову лезут…