Беан с готовностью широко раскрыл дверь, и мы наконец вошли в приют. Я с любопытством крутила головой по сторонам, пытаясь оглядеться.
Здесь было очень мало света. Несмотря на то, что на улице был ясный день, в каменной коробке прихожей по углам прятались тени. Налево и направо уходили узкие коридоры, по обе стороны от него, видимо, располагались жилые комнаты. Двери в них были плотно закрыты, и я не услышала голосов.
- А где же дети? – спросила я.
- Ещё увидишь вечером, - пообещала монахиня. – А сейчас все заняты делом.
Она толкнула одну из дверей и занесла меня в крохотную комнатушку. Грубо сколоченная то ли широкая лавка, то ли кровать, маленький стол и короткий тюфячок в углу – вот и всё, что здесь было. Тусклое оконце давало немного света.
Монахиня усадила меня на лавку.
- Немного передохни, а я пока нагрею тебе воды помыться.
- Спасибо! – с искренней благодарностью произнесла я. Неужели я наконец искупаюсь?! – А как вас зовут?
- Сестра Морея, - сказала монахиня и позвала Беана. – Пойдём-ка, поможешь мне наносить воды.
Мальчик просиял и с готовностью отправился за монахиней. Беану всё было интересно, тогда как я, оставшись в узкой маленькой комнате, немного приуныла. После духоты кареты здесь было прохладно, как бывает только в каменных домах. Летом это плюс, а вот зимой здесь должно быть просто очень холодно!
Правда, я не собиралась жить здесь до зимы, но кто его знает, что ждёт нас впереди. Нужно думать о хорошем, но быть готовым ко всему.
Беан вернулся, таща над головой глубокое корыто. Потом, пыхтя, притащил два ведра воды. Кастрюлю с кипятком принесла сестра Морея.
- Подожди за дверью, - сказала она мальчику. – Сначала я помогу помыться твоей сестре, потом займёмся тобой.
Она вытащила из кармана передника ножницы.
- А это зачем? – не поняла я.
- Твои волосы слишком длинные. Я подстригу их, чтобы не завелись насекомые.
Ну нет! У меня в первый раз в жизни были такие роскошные волосы!
- Я не дам их стричь! – выпалила я. – У меня не будет никаких насекомых, потому что я жую лакконе!
- Лакконе? – нахмурилась монахиня.
Потянувшись, я достала из нашего узла тряпицу с натёртым корнем.
- Вот.
Сестра Морея склонилась, понюхала и недоумённо взглянула на меня.
- Беан всегда копает его для меня и трёт, - объяснила я. – Если жевать лакконе через день, никакие насекомые не заведутся.
- Я никогда не видела такого растения, - недоверчиво сказала монахиня.
- Давайте спросим Беана, где он его копает, - предложила я.
Сестра Морея раскрыла дверь и позвала мальчика. Беан очень удивился, услышав мой вопрос.
- Разве ты забыла? – спросил он. – Семена лакконе привёз из плавания отец, а мама посадила их в саду. Когда в дом пришла жить фра Лин, она сказала, что в этих цветах нет никакой красоты и вырвала весь лакконе. Но у самого забора остался один корешок. Ты его выкопала и пересадила подальше, возле самого луга. Теперь он снова разросся, его там много! Только…как я теперь буду его копать?!
Я тоже расстроилась. Наш отъезд был слишком стремительным, чтобы позаботиться о лакконе. Но я что-нибудь придумаю! Однако прежде надо было помыться, пока мне любезно предоставили такую возможность. Интуиция говорила мне, что в доме, где полно детей, с помывкой могут быть проблемы.
Беана снова выдворили за дверь, а сестра Морея ловко смешала в корыте горячую и холодную воду, попробовала и направилась ко мне.
- Не нужно! – пискнула я. – Я сама помоюсь!
- Хотела бы я посмотреть, как ты сама промоешь такую гриву, - добродушно усмехнулась она. – А кто потрёт тебе спину? Кто польёт чистой водички?
Я смущённо молчала. В прошлой жизни я привыкла ни от кого не зависеть. Видимо, придётся привыкать. Скорее бы подняться на ноги!
Сестра Морея была профессиональной сиделкой. Я поняла это сразу, как только она взялась за меня. В одно мгновение она полила мои волосы какой-то резко пахнущей жидкостью, такой же едкой, как и вонючей. Глаза защипало, но монахиня не дала мне смыть убойный «шампунь», приказав массировать голову. Сама она тем временем ловко намылила тем же жидким средством мои плечи и спину, и я на себе почувствовала, как жёсткая мочалка разгоняет кровь.
Я едва не взмолилась не тереть так сильно, но стерпела. Удовольствие от тёплой воды и ощущения, что с меня слазят вековые запасы грязи, было сильнее неудобств. Оттерев мою кожу до скрипа, сестра Морея ловко подхватила моё тщедушное тело, поставив на ноги, и, удерживая одной рукой, принялась поливать тёплой водой, черпая из ковша. Эх, где моя суперсовременная душевая кабина? Кажется, только сейчас я поняла, как нас разбаловала цивилизация.