Анья Хэгер села на кровати и, глядя в стенку, произнесла:
— Светская жизнь ужасна, если не любишь тех, кого приглашаешь к себе домой. Улыбаешься, скалишь зубы, потому что боишься, Дети правильно поступают. Они устраивают темные джунгли и рычат.
— Не понимаю, — ответила Вера.
— Есть ли кто-нибудь, — спросила Анья, — есть ли хоть один-единственный человек, которого мы захотели бы видеть?
— Пытаешься поссориться со мной? — спросила Вера.
Анья ответила:
— Возможно. Но как раз не теперь. Я спрашиваю, чтобы знать. Ведь можно поговорить друг с другом.
— Мы никогда не говорим, — сказала Вера. — Мы только живем.
Они прислушались к звукам в гостиной, и Анья сказала:
— Это была гиена. Как ты думаешь, это гиена? Вера кивнула.
— Видно, что я плакала? — спросила она.
— Это видно всегда, — ответила ее сестра.
Она вышла из спальни и направилась в гостиную. Дети сняли обувку и заползли в темноте под стол, стулья, кресла и диван. Она слышала, как они рычали друг на друга. Двое затеяли драку, они катались, ворча, в неясной полосе света из прихожей.
Зазвенел дверной колокольчик, фрёкен Хэгер включила свет и открыла дверь. Дети вышли из гостиной и стали разыскивать свои плащики, сапожки и шапочки. Все время работал лифт, и в конце концов прихожая опустела, там висели лишь два длинных черных плаща. Пол гостиной был завален затоптанным серпантином и остатками торта. Анья собрала тарелки и вынесла их в кухню. Вера сидела у кухонного стола и ждала. Она сказала:
— Тебе незачем говорить, что праздник удался. Я устала оттого, что ты вечно говоришь одно и то же.
— Вот как, ты устала? — спросила ее сестра. — И я вечно говорю одно и то же?
Она осторожно поставила тарелки в раковину и прислонилась к с толику для мытья посуды — спиной к кухне. А потом спросила:
— Ты очень устала?
— Устала очень, — прошептала Вера. — Что ты хочешь, чтоб я сделала? Что-то неладно?
Анья Хэгер прошла мимо сестры, легко притронувшись к ее плечу.
— Ничего, — ответила она. — Пусть все остается как есть, уже слишком поздно. Слишком поздно для уборки. Мы пойдем и ляжем спать, а посуду вымоем завтра утром.
Спящий{4}
Она втиснула телефон в шкаф и заговорила как можно тише:
— Ты с ума сошел, звонить среди ночи! Здесь люди!
— Послушай, что я скажу, — произнес он. Голос его прозвучал будто чужой из-за того, что он пытался оставаться спокойным и не мог. — Я не стану называть тебе никаких имен! Не спрашивай… Но кое-кто позвонил, что мне надо пойти и взять ключ у кого-то… ты понимаешь… Это один человек, о котором они беспокоятся, а пойти не могут, потому что сами далеко.
— Как ты полагаешь, — спросила она, — чей это ключ?
— Я же говорил, что ты не должна ни о чем спрашивать. Я хочу взять тебя с собой. Это ужасно важные дела.
— Снова ты что-то выдумал, — сказала Лейла. Но мальчик воскликнул:
— Нет! Нет! Это важно! Пойдем со мной, раз я прошу.
— Ну, если хочешь взять меня с собой, ладно, — ответила девочка.
Они поднялись по незнакомой лестнице и открыли дверь чужим ключом. Прихожая была забита полуоткрытыми коробками, большое зеркало в золоченой раме стояло, прислоненное к стене. Комната была большая и безо всякой мебели, с неоновыми лампами на потолке. Человек лежал на полу, голова на вышитой подушке, и тяжело дышал. То был громадный парень с багровым лицом и копной каштановых волос. Он был старый. Самое малое, лет тридцати пяти.
— Кто это? — прошептала она. — Он убит?
— Я ведь говорил, что не знаю, — ответил мальчик. — Они позвонили. Я рассказывал тебе… По телефону.
— Он умирает? — спросила она. — Ты мог перебудить весь дом. И что нам в таком случае делать сейчас?
— Позвонить врачу. Куда звонить? Ты не знаешь, куда звонить ночью?
— Нет!
Она так замерзла, что вся дрожала.
Он вышел в прихожую, повернулся в дверях и сказал:
— Тебе совершенно нечего беспокоиться. Я все улажу. — Вскоре он воскликнул: — Ноль-ноль-восемь! Я отыскал в справочнике. Написано прямо на переплете.
Девочка не ответила. Она неотрывно смотрела на огромного спящего человека, его рот был открыт, и выглядел он ужасно. Она отошла как можно дальше от него. Никаких стульев не было, но ясно, сидеть было бы неуместно.
Ральф говорил в прихожей по телефону, он взял все на себя, он нашел врача. Она позволила себе впасть в состояние абсолютной усталости, в мягкое и приятное чувство зависимости. Когда он вернулся, она подошла к нему и взяла его руки в свои.