Почти месяц прожил Умид в Оклоне, бывшем в те времена окраиной города. Примкнувшие одна к другой махалли напоминали больше кишлак, чем городские постройки. А за старым урюковым садом уже начинались земли близлежащего колхоза, засеянные хлопком.
Умид удивлялся и в то же время радовался, что за ним никто не идет. Он свыкся даже с мыслью, что навсегда останется здесь жить. Но однажды пришел отец. Он принес Умиду много всяких гостинцев: халвы, леденцов, пряников медовых. Хотел забрать сына домой. Но Умид упросил отца оставить его здесь ну еще хотя бы ненадолго. И отец согласился.
Оклон, утонувший в зелени, очень нравился Умиду. Он за какие-нибудь несколько дней перезнакомился со всеми местными мальчишками. А с такими забияками, как Закир, Алиджан, Хамид, Малик, он даже сдружиться успел. Они убегали впятером в ближайшие колхозные сады, чтобы тайком от сторожа нарвать яблок, или абрикосов, или орехов. Набив животы фруктами, чертили прямо на пыльной дороге большущий круг и играли в орехи. А если орехов не удавалось добыть, рассаживались поудобнее в высокой траве в тени шелковицы и часами разговаривали о Тарзане. Они все по нескольку раз успели посмотреть этот фильм в махаллинском летнем клубе: взбирались повыше на деревья, откуда виден был экран, а те, что посмелее, прыгали через забор, если киномеханик зазевается. И теперь каждый из них мечтал быть похожим на Тарзана, стать таким же сильным, ловким, не бояться ни хищных зверей, ни водопадов. Им нравилось кричать по-тарзаньи и бегать по садам. А Малик однажды прыгнул с дерева на чью-то козу и вывихнул себе ногу. Коза рванулась, перепуганная насмерть, но не смогла порвать веревку, и тогда, видать со страху, кинулась на Малика, навострив рожищи. Малик с трудом отполз на расстояние, куда козу не подпускала веревка. Ему хотелось от боли плакать. Но Тарзан бы не заплакал. И Малик тоже не плакал…
Мальчишки могли говорить про Тарзана до полуночи. Но родители, выглянув из калиток, громко окликали их и звали домой.
Тутиниса-буви, успев вздремнуть даже, оглядывала спросонок комнату, озаренную тусклым светом ночника, и, убедившись, что внука все еще нет, повязывала платок на голову и отправлялась на поиски.
Счастливые дни в Оклоне длились недолго.
Бабушка как-то раз занемогла. Тетушка Умида, ее дочка, была день-деньской на работе. Бабушке за собой-то стало трудно смотреть, а попробуй-ка угляди за внуком. И Умид снова оказался дома. Снова слышал попреки: «Сколько ты можешь еще жрать? Хлеба на тебя не напасешься! — Мачеха срывала с его головы тюбетейку и совала ему в рот. — На, подавись, если не наелся!» А то вытаращит глаза и, показывая Умиду нож, шипит: «Если пожалуешься отцу, я тебе язык отрежу…»
Только ночью, лежа в постели, когда в доме гасили свет, Умид давал волю слезам. «Вот стать бы таким, как Тарзан, да сбежать в джунгли и жить там с обезьянами, защищая их от львов и леопардов… Там бы мачеха, пожалуй, не смогла меня отыскать. Жаль только, джунгли далеко отсюда… Интересно, Тарзан не испугался бы этой Патмы?..»
Промелькнуло быстро лето. Наступил сентябрь. Умид теперь ходил в четвертый класс. Но не было у него в доме места, где он мог бы спокойно готовить уроки, — ни стола, ни стула. Впрочем, и времени-то у него не оставалось, чтобы делать уроки. Едва он придет из школы, Фатима тут же находила для него работу.
— Эй, дармоед, принеси из колонки воды!
Согнувшись от тяжести ведра на один бок и замочив штанину, Умид приносил воду.
— Эй ты! Подмети в комнатах! Да поживее пошевеливайся! Сам разве не видишь, что грязно? — снова раздавался голос мачехи.
Умид брал метлу и начинал мести.
— Открой окна, окаянный! Говорят, твоя мать была разумной хоть куда, а ты в кого уродился, недоносок? Побрызгать водой не можешь догадаться?
— Не трогайте мою мать! Вам далеко до нее… — огрызался Умид.
— Ишь, какой длинный язык отрастил! — И мачеха награждала его затрещиной. — Еще разочек пикнешь, хребет переломаю!.. Чего зенки-то вылупил? Не стой, как каменное изваяние, пойди разожги огонь в очаге! Согрей воды да выстирай свою одежду. Ходит на босяка похожий!..
Вечерами Фатима нашептывала на Умида его отцу. Злилась, что он никак не реагирует на ее наговоры, ни разу не снял ремня и не высек избалованного сынка. Начинала пилить-попрекать мужа, что он совсем не занимается воспитанием своего сына, а взвалил все на ее плечи. Чтобы вырастить из такого оболтуса порядочного человека, из него надо выбивать дурь палкой…