Скорбью могло бы наполнить и то обстоятельство, что с одной стороны видишь, как эти духовнонаучные устремления завоевывают некоторую почву, с другой — явственно выступает то, что и в такой стране, как Швейцария, в настоящее время становится все труднее и труднее противостоять враждебным натискам. Нелегко создать себе в какой бы то ни было мере свободное суждение под давлением четырех пятых всего мира, нелегко даже найти слова для того, чтобы в такой, хоть и нейтральной стране, но в которой-то четыре пятых мира все же играют значительную роль — чтобы в такой стране сказать все, что должно быть сказано. Отношения в мире сильно обострились.
Правда, положительным является то, что слово, учение именно там поддерживается формами и творениями нашего дорнахского здания, которое также и перед внешним взором воплощает стремления нашей духовной науки и тем самым может показать, что эта духовная наука, там, где ей дают осуществиться в практической жизни, которая в настоящее время ставит человеку такие большие требования.
Когда в настоящее время говорят об отношении антропософски ориентированной духовной науки к другому знанию и велению в мире, то вопрос идет о том, чтобы приблизить к людям действительно совершенно новые, непривычные представления. В общем в подосновах своего сознания люди смутно совершенно убеждены в том, что с той или другой стороны должно придти нечто новое, (но они также невероятно негибки в смысле мышления, невероятно медлительны в восприятии). Можно сказать, что основной чертой нашего времени, когда жизнь идет таким быстрым темпом, — является то, что люди страшно медлительно мыслят. Это проявляется в мелочах. В Цюрихе удалось протянуть нити от антропософской духовной науки к академическим наукам. В Базеле я выступал публично раньше, чем в Цюрихе. Незадолго перед тем, как я должен был уехать из Швейцарии, я получил также из Базеля приглашение в академическом контексте говорить об отношениях антропософской духовной науки к другим наукам. Но было уже слишком поздно, так что это уже не могло быть выполнено. Я упоминаю об этом по двум причинам: во-первых потому, что это могло бы иметь большое значение — говорить о нашей духовной науке в помещении, предназначенном непосредственно для академической науки и по инициативе базельского студенчества; с другой стороны я упоминаю об этом потому, что эти люди были так медлительны, что явились перед самым концом. Это характерно, что люди всегда перед самым концом решаются на то, к чему раньше могли бы привести их гибкость мышления, способность к быстрому восприятию. Необходимо, чтобы эти вещи обсуждались среди нас, дабы мы могли с ними сообразоваться. Достаточно только принять сегодня во внимание хотя бы одну из тех тем, о которых я в последнее время говорил, и станет ясно все то значительное, что должно совершиться.