Виригин, не имея красного пояса, имел красный нос, но шибко по этому поводу не убивался. Вообще он был толстокожим и непробиваемым, никогда на людях не показывал своих чувств и, в отличие от Плахова, близко к сердцу всякую чепуху не принимал. Выслушав в свой адрес какие-либо непотребные замечания, он доверительно улыбался и мягко отвечал: «Успокойтесь, товарищ, все там будем. Кого принесут, кого приведут, кого прилетут».
Пять лет назад Плахов познакомился с Виригиным в территориальном отделе, когда только пришел на службу. Виригин к тому времени уже отмолотил трояк на земле и считался аксакалом, дедушкой. Но в ментуре, не то что в краснознаменной, дедовщина не прижилась, и Илья на первых порах совершенно искренне наставлял Плахова на путь истинный, в самом хорошем смысле этого слова. Игорь, естественно, не стал слепо копировать методы Ильи, стараясь найти свой стиль работы, что вполне нормально для человека творческого, а работа опера – это прежде всего творчество.
Виригин же к четвертому году службы от творчества несколько отошел, все чаще используя принцип «мозговой атаки», как он это называл. Атака производилась не в отношении своего мозга и не в переносном смысле. «Ну если человек настолько тупой, что по-другому ему совершенно ничего не объяснить?! У меня интеллект не резиновый, на каждого дурака не хватит».
Справедливости ради стоит отметить, что в отличие от некоторых коллег Илья дубиной без разбора не махал и беспредел не устраивал, тонко чувствуя черту, за которую нельзя переступать, зная, что «необходимо», а что «достаточно». И расходиться с человеком старался мирно, без обид. Подумаешь, подрались, теперь зато водку пьем. Обиды, конечно, все равно были, Илью таскали в прокуратуру, на суды в оргинспекторский отдел, однако никаких крупных неприятностей у него не было. Все всё прекрасно понимали, тем более что жалобщики в результате оказывались за решеткой, а победителей, как известно, не судят.
«Запомни, Игорюха, кого не таскают, тот ни фига и не раскроет, акромя убийства мухи на столе, да и то если муха выживет и даст показания…»
На «мозговую атаку» глаза закрывали еще и потому, что Виригин считался ментом идейным, пришедшим раскрывать преступления, а не «ставить крыши», «сажать на заказ» либо «стричь бабки».
Три года друзья просидели в одном кабинете, глотая общий сигаретный дым, а потом Илье предложили место в управлении, куда он и перешел, посчитав, что на земле засиделся – «королевство у нас маловато, разгуляться негде».
В последнее свое дежурство, хохмы ради, он сделал из своей одежды чучело, набив ее газетами, и повесил на люстру спиной к дверям. Все, в общем-то, прошло нормально, не считая, что первой утром в кабинет вошла уборщица Зинка, которую потом успешно увезли на «скорой». Плахова же вид висящего на люстре коллеги не смутил, он без всяких эмоций снял чучело, разделал, газеты выкинул, а одежду аккуратно сложил на столе.
В управе Виригина посадили на линию убийств. Именно ему досталось убийство Салтыкова, как он от него ни отбрыкивался. С Игорем Илья виделся почти каждый день, штаб по раскрытию базировался в актовом зале их родного отдела.
Двадцать минут назад, столкнувшись в коридоре, опера решили пропустить по пивку – долгожданное солнце превращало кабинеты в сауны, и организмы требовали влаги.
Илья извлек из кармана пиджака свою бутылку, обручальным кольцом сковырнул пробку и сделал пару долгих глотков.
– Чегой-то утомился я, Игорюха, с этим Салтыковым. Каждое утро в управу на доклад летаю. «Что за сутки наработано, что собираетесь предпринять?..» От планов и цифр скоро наступит полное и необратимое половое бессилие. Проку от них, как от бюста Дзержинского в нашем сортире.
– Хоть что-то реально выплывает?
– Откуда там реальному взяться? Куда ни сунешься, сразу по рукам бьют. Связи же у Леопольда сам знаешь какие. Могу записную книжку дать полистать. Попробуй, бля, вызови кого… Сразу звонок сверху – а зачем это вы господина Писькина вызываете? Больше не вызывайте, он себя ни в чем виноватым не считает, поэтому от винта. А первого, кого следовало бы поколоть, – так это нашего папу-мэра. Но разве ж дадут? И при этом каждый день долбят – когда раскроете, когда раскроете? Сами бы и раскрывали.
– Ладно тебе страдать. Обход-то доделали?
– Растягиваю удовольствие. Людей нагнали со всего города, надо ж чем-то озадачивать. Когда выйду на пенсию, напишу бестселлер «Как раскрывалось убийство Салтыкова». Стану миллионером. Большего бардака я не видел.
– Классики говорили – если есть бардак, значит, он кому-то нужен.
– Соглашусь. Глянь, какая пошла. Эх… Виригин допил пиво и поставил бутылку на асфальт.
– Версий по Салтыкову, конечно, до задницы, не знаешь, за какую уцепиться. Чего ради к нему прокуратура нагрянула, причем генеральная? Когда последний раз в наше захолустье наведывались столь высокие гости?
– В газетах писали, что ищут компромат на Мэра.
– Фигня. Салтыков знал, что приезжает команда из Москвы, и никакой папочки у него никто бы не нашел. Мэру совершенно не выгодна смерть своего чиновника. Леопольд был ключевой фигурой по финансированию его избирательной кампании. Разумеется, по теневому финансированию.
– Откуда информация?
– Городок у нас маленький. Так вот, в приехавшую бригаду входила не только прокуратуре. но еще ОБЭП и налоговая. И приехали они с очень точной наколкой в кармане. Не бросились проверять все подряд, а нагрянули в конкретные коммерческие структуры, так или иначе связанные с Салтыковым. К примеру, в самое крупное городское агентство недвижимости, фактическим хозяином которого был Леопольд, на пищевой комбинат, организовавший в прошлом году массированную продажу акций народу. Моя бестолковая супруга купила парочку, за что неделю замаливала грехи на кухне. И знаешь, что ребята выкопали? Огромную финансовую дыру. Граждане, сдавшие деньги в агентство на покупку квартир, остались без денег. Счета банка, где хранились их вклады, оказались пустыми. То же самое произошло и с акциями.
– И каковы же размеры финансовой дыры?
– Проверка пока еще копает, но уже на сегодняшний день порядка ста «лимонов» нарыли…
– Лихо. – Плахов улыбнулся и поставил свою бутылку рядом с виригинской.
– Причем в те конторы, где все более-менее благополучно, ребята даже не совались. А отсюда вывод: они заранее имели установку, которую и воплощали в жизнь.
– И куда же уплыли денежки?
– Кабы знать… Хотя с учетом политической ситуевины предположить можно. Все средства клиентов тут же пускались в оборот, а дивиденды шли на предвыборную кампанию. Прокручивал «бабки», вероятно, сам Салтыков, который обладал непосредственным доступом к деньгам, то есть держал в своих цепких ручках все финансовые нити. Нет Салтыкова – машина выходит из строя.
– Он что, один знал, где деньги?
– Второй – это тот, кто дал наколку. Вот этого второго я и пытаюсь вычислить. И искать его надо в окружении самых реальных претендентов на кресло мэра. Пока я не могу понять, зачем надо было натравливать органы – не проще ли хлопнуть Салтыкова и воспользоваться деньгами? Реальных кандидатов двое – барыга Боголепов, неизвестно откуда выплывший, и коммунист П6-тухлов. Как я погляжу, на агитацию народа Боголепов денег не жалеет. С его же подачи в прессу попала идея с компроматом. Этот журналюга Карасев уже, в общем-то, и не скрывает, на чьей стороне работает. Вероятно, жирный кусочек ему заслали.
– Наметки есть на человечка?
– Искать его можно либо через прокурорскую бригаду, хотя, скорее всего, они втемную получили команду, либо копаться в связях претендентов. Что тоже весьма сложно, человек не дурак засвечиваться.