Оливер откидывается назад и качает головой.
— Это так просто в своей гениальности. Работать с умом, не напрягаясь.
Я смеюсь над этим.
— Да, за исключением того, что первые пять месяцев мы работали как проклятые. Они гоняли нас, девочек, без остановки, сколько бы мы ни ныли и не жаловались. Просто продолжали обещать, что в конце концов это будет того стоить. — я смотрю на сады, а затем на пустой дом на колесах и начинаю покусывать нижнюю губу.
Грей наклоняется вперед и спрашивает:
— Ты была замужем за одним из них?
— Что? Нет! Моя лучшая подруга с детского сада, Тара, была замужем за Райаном. Томми был женат на Лизе. Я была последней из нашей группы, кто еще оставался холостячкой. Медицина не располагала к отношениям. Но я никогда не чувствовала себя третьей лишней. Мы были семьей, понимаете?
Они все кивают, а я пожимаю плечами.
— Я всегда думала, что, когда мы закончим все обустраивать, то найдем еще выживших, и к нам присоединятся хорошие люди. — я грустно улыбаюсь Линку. — Вот почему я выбрала такую планировку для своего кемпера. Я хотела, чтобы там было место для других.
— Что с ними случилось? Где они? — спрашивает Дэвин.
Я смотрю на него несколько секунд, снова покусывая губу, и, наконец, слегка пожимаю плечами.
— Я не знаю. Райан, Томми и Лиза вышли на пробежку и… и так и не вернулись, — тихо говорю я ему.
— А Тара? Где она? — он продолжает.
Я отвожу взгляд, чтобы посмотреть через его плечо туда, где она стоит, скрестив руки на груди и очень серьезно нахмурившись. Она начинает медленно качать головой. Я не могу оторвать от нее взгляда, когда все это возвращается ко мне. Каждая деталь, каждое мгновение, вплоть до…
— Келси.
Чья-то рука сжимает мое запястье, заставляя меня вздрогнуть, и, опустив взгляд, я вижу, что рука Оливера успокаивает мою. Недоеденная вторая половина моего сэндвича полностью измельчена. Я отдергиваю руки и вскакиваю на ноги. Фальшивая улыбка, которую я натягиваю на губы, на самом деле причиняет боль, но я сдерживаюсь.
— Кто-нибудь хочет еще что-нибудь съесть? Если нет, то мне стоит убрать все обратно в холодильник. Сегодня слишком тепло, чтобы оставлять здесь.
Я смотрю на лица каждого из них, но жалость, которую вижу на лицах троих, заставляет меня опустить глаза и потянуться за остатками еды, чтобы собрать их. Оливер отодвигает свой стул и встает, и я невольно вздрагиваю от его резкого движения.
— В этом нет необходимости. Ты приготовила это, а мы уберем. Вообще-то, кажется, Дэв предлагал заняться уборкой раньше, так что, не могла бы ты показать мне свои посевы? Я бы с удовольствием посмотрел на все, что ты выращиваешь, и не теплицу ли я видел на восточной стороне?
Я цепляюсь за его слова, как за спасательный круг.
— Да! Да, это так, и я бы с удовольствием показала тебе и рассказала, как выращиваю урожай, — говорю я ему с едва заметной дрожью в голосе.
Его спокойные, невозмутимые глаза словно успокаивающий бальзам для моих тревог и взвинченных нервов. Он медленно протягивает ко мне руку, словно боится спугнуть дикого зверя, и нежно берет меня за руку. Мои плечи опускаются, и я немного расслабляюсь от того, как приятно, когда к тебе прикасаются, даже таким простым способом, спустя столько времени, а затем кивает и оттаскивает меня от стола.
Мы с Оливером идем в уютной тишине, давая мне время прийти в себя после того, как Дэвин заставил меня ответить на вопросы о Таре. Только когда мы почти дошли до оранжереи, я поняла, что он так и не отпустил мою руку. Конечно, именно тогда я начинаю чувствовать себя странно и неловко из-за этого. Должна ли я отпустить его? Он все еще держит только потому, что я не отпускаю? У меня потеет ладонь? Боже мой, ему будет так противно, если моя ладонь вспотеет! Мой взгляд скользит вниз, к нашим соединенным рукам, затем быстро отводится, а затем снова возвращается. Ебать! Я не знаю, что мне делать! Я в нескольких секундах от очередного приступа паники, когда мы добираемся до теплицы, и, к счастью, Оливер легонько сжимает мои пальцы и отпускает, чтобы протянуть руку и открыть для меня дверь.
Оливер
Мне хотелось перегнуться через стол и вонзить вилку в глаз Дэва. Я знаю, что он не жестокий человек, поэтому не понимаю, какую игру он затеял, заставляя ее рассказать нам, где ее друзья. Для всех было совершенно очевидно, что они мертвы, как и большинство людей сейчас, иначе они были бы здесь, с ней, — но он просто должен был заставить ее сказать это. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить признаки ее растущего беспокойства. Этот мудак сталкивался со многими моими проблемами, когда мы были детьми, прежде чем я научился понимать. Ее затуманенный взгляд, когда она металась по комнате в поисках выхода, то, как она покусывала нижнюю губу, беспокойные руки, которыми она доставала тарелки. Еда, в которой она очень нуждалась. У нее недостаточный вес, и это заметно по острым ключицам и крошечным запястьям. Держу пари, если бы я провел руками по ее бокам, то смог бы почувствовать каждое ребрышко. Нам всем придется поработать над тем, чтобы накормить эту женщину, если мы хотим видеть ее здоровой, а это также означает, что, черт возьми, не стоит нагнетать в ней тревогу. Чертов Дэв!