Я скатываюсь с кровати, проверяю температуру за окном и морщусь от того, насколько уже тепло. Сегодня будет жарко, а я буду работать в саду и на кухне, готовить и консервировать, поэтому порывшись в своих ящиках в поисках одежды, в которой не перегреюсь, я выбрала джинсовые шорты и просторный топик, который не будет липнуть к телу. Одевшись, я крадучись выхожу из своей комнаты и ныряю в ванную, оставаясь незамеченной. О да, храбрая истребительница зомби не может противостоять нескольким парням. Зубы, лицо, волосы собраны в беспорядочный пучок, чтобы не мешались, и у меня не осталось причин не уходить.
Я строго смотрю на себя в зеркало, обнажаю зубы и говорю себе: «Не будь странной. Будь нормальной!».
Мое отражение в зеркале искажает выражение моего лица, и я пожимаю плечами. Что есть, то есть.
Когда я спускаюсь, все четверо все еще находятся в трейлере, и все они смотрят на меня, а их голодные взгляды опускаются к моим голым ногам. Я не обращаю на это внимания, потому что я нормальная. А парни всегда будут смотреть на ноги в шортах. Кто-то обернул мою тарелку с завтраком полиэтиленовой пленкой и оставил ее на столе. Это мило, но я протягиваю руку за кружкой и выливаю в нее остатки кофе из кофейника. Двух глотков, которые я выпила ранее, было явно недостаточно, и они могут приготовить еще, если захотят. Кофе, мой кофе! Я делаю большой глоток, хотя он немного обжигает, расправляю плечи и, повернувшись к ним лицом, стараюсь выглядеть как обычно.
— Ладно, дела на сегодня. Сначала Гэвин. После этого мне нужно показать вам, ребята, окрестности и где что находится. Раздать мобильные телефоны и рассказать о системе, или о том, что я знаю о системе сигнализации на заборах и тому подобном. Уборка птичьего загона. Собираем урожай с грядок, обрабатываем, готовим и учимся все это консервировать. Потом я подумаю о куриных тако на ужин. У вас, ребята, все в порядке с этим?
Линк поднимается на ноги и улыбается, кивая.
— Да, мэм. Ты говоришь нам, что делать, и мы это делаем.
— Ой! Я не имела в виду вас всех…
— Келлс, ты должна позволить нам действовать самостоятельно. Тебе больше не нужно все делать самой, помнишь?
Я нормальная. Нормально позволять другим помогать с грузом, поэтому улыбаюсь в ответ.
— Да, конечно. — затем маленький дьявол шепчет мне на ухо, я поворачиваюсь к Дэвину, и моя улыбка становится немного злой. — Дэвин, ты ведь не против почистить курятник? Из их дерьма получается отличное удобрение.
Он смотрит на меня в ответ, и я вижу, как он проводит языком по зубам, как его голова начинает чуть заметно кивать, а потом он смеется.
— Отлично сыграно, принцесса. Отлично сыграно.
От его реакции у меня чуть не вырывается смешок, но я сжимаю губы, потому что я не из тех девушек, которые хихикают, и поворачиваюсь к остальным.
— Хорошо, дайте мне несколько минут, чтобы посмотреть как Гэвин, а потом мы начнем экскурсию, — говорю я им, открывая ящик.
— Я пойду с тобой. Тебе не следует оставаться с ним наедине сейчас, — говорит мне Линк.
Я достаю из ящика нож и показываю ему, прежде чем пристегнуть к поясу.
— Знаешь, я знаю, как этим пользоваться. И прекрасно справлюсь сама.
Линк одаривает меня насмешливой улыбкой и просто говорит: «Нет».
Я скорчила кислую мину, но пожала плечами и направилась к двери.
— Ладно, ребята, встретимся на улице в десять.
Линк последовал за мной к мужскому дому на колесах и поднялся в него. Я остановилась у закрытой двери спальни и постучала. Когда не слышу никаких ударов изнутри, открываю ее, но Линк тянет меня назад и занимает мое место, чтобы войти первым. Я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что Гэвин все еще лежит на кровати, но затем ахаю от удивления. Простыни поменяны, а под полотенцем, которое прикрывает его бедра, лежит пакет для мусора.
— Кто-то вымыл его? Это было в моем утреннем списке.
— Это сделали мы с Оливером. Тебе не обязательно это делать. Ты и так делаешь достаточно.
Я хмыкаю в знак несогласия, но оставляю это, меняю ему капельницу и ввожу еще одну дозу морфия. Прощупываю его шею и челюсть, но они напряжены, и я слышу легкий хрип при дыхании, означающий, что ему становится все труднее втягивать воздух. Я опускаюсь рядом с ним, беру его за руку и просто держу ее, печально глядя на него.
— Не нужно грустить, Келлс. Ты его даже не знаешь. Никто из нас не знал.
Я качаю головой. И это делает ситуацию еще печальнее.
— У него нет никого, кто любил бы его, чтобы печалиться о том, что он умирает. Кто будет скорбеть и скучать по нему. Каждый заслуживает этого, поэтому я буду держать его за руку и грустить, что не могу его спасти. Это меньшее, что я могу сделать.