Я прислоняюсь к разделочному столу и смотрю на нее, пока она обирает несколько опавших листьев с молодых деревьев.
— Ты, кажется, очень хорошо разбираешься во всем этом. Сельское хозяйство, выпечка хлеба, оружие - не может быть, чтобы все это было частью гениального плана твоих друзей.
— Ха! На самом деле я совсем ничего не умела, когда все это начиналось. Как говорится, уровень: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». У Райана и Томми был общий план, но на самом деле знания о том, как делать многое из этого, появились после того, как возникли трудности, и мы смогли немного расслабиться и поучиться. Не знаю, помнишь ли ты, но тогда большая часть Интернета работала почти месяц, прежде чем произошел сбой. Томми предположил, что именно тогда системы резервного копирования и вышки наконец-то начали отключаться. Как бы то ни было, где-то в конце третьей недели мы заглянули в библиотеки, и когда ребята возились с некоторыми компьютерами, нам повезло, и мы увидели, что они могут получить доступ к куче веб-сайтов. Они с ума посходили, распечатывая информацию. Тара, Лиза и я потратили полдня на то, чтобы погрузить в грузовики целые тонны справочников. Теперь, когда мир перестал шуметь, в сутках стало ужасно много часов, а я уже провела годы, уткнувшись носом в учебники для школы медиков, так что у меня было преимущество. — она пожимает худеньким плечиком. — В свободное от работы время можно было проводить только за просмотром DVD, поэтому я просто занималась.
Келси подходит и облокачивается на стол рядом со мной, перебирая пальцами сухие листья.
— После... после того, как я осталась одна, это немного помогло. Помогали просто несколько проведенных часов за учебой и работа, понимаешь? — спрашивает она, поднимая на меня свои большие серые глаза.
Эта женщина - настоящий оксюморон. Это должно было бы обеспокоить мой аналитический ум, но вместо этого меня это интригует. Чем больше я узнаю о ее истории, тем больше восхищаюсь ее силой. Но на ее лице и в глазах написано, насколько она хрупкая. Я не думаю, что потребуется много усилий, чтобы разрушить то, что от нее осталось. Хотя знаю, что нам придется быть предельно осторожными, чтобы не добавить ей трещин, то, как она сейчас смотрит на меня, заставляет меня повернуться к ней и провести рукой по ее щеке. Ее затравленные глаза расширяются от моего прикосновения, и я готов опустить руку при первых признаках паники, которые появляются в них. Вместо этого я чувствую, как она слегка прижимается к моей ладони, и это единственный знак, который мне нужен, чтобы придвинуться к ней поближе, чтобы наши тела разделяла лишь самая малость. Когда я провожу большим пальцем по ее острой скуле, я чувствую, как она вздрагивает в ответ. Я наклоняюсь к ней, когда Келси запрокидывает голову, чтобы подставить мне губы, и ее полуприкрытые глаза трепещут…
— Вот вы где, ребята! Я искал вас.
Она отскакивает, как ошпаренная кошка, и теперь в ее глазах вспыхивает паника. Я сжимаю челюсти, отворачиваюсь и пронзаю Грейсона убийственным взглядом, который обещает мучительную боль в самом ближайшем будущем. Ублюдок одаривает меня довольной ухмылкой, а затем переводит взгляд мимо меня на Келси.
— У Гэвина дела идут неважно. Он мечется и довольно сильно стонет.
— О, о, нет! Не могу поверить, что забыла проверить его самочувствие! Пойду прямо сейчас, — выпаливает она, пробегая мимо меня к двери. Ее стремительный бег замедляется ровно настолько, чтобы бросить на меня растерянный взгляд широко раскрытых глаз через плечо, прежде чем она выходит за дверь и исчезает.
Я несколько мгновений смотрю на пустую дверь, пока Грей не начинает смеяться.
— Что ж, это выглядело терапевтически.
Я встаю из-за стола, чтобы пройти к двери, и, проходя мимо, ударяю его кулаком в живот.
— Вот тебе и терапия, — бормочу я. Он сгибается пополам с выдохом, а затем просто смеется еще сильнее, прерываясь хрипами. Выходя из теплицы, я не могу не задаться вопросом, насколько проще была бы жизнь, если бы рядом не было моих братьев, которые все портят. Намного проще, но я бы не променял ни одного из них. Даже на последние макароны с чили.
Келси
Я мчусь между картофельными грядками с бешено колотящимся сердцем, и это не имеет никакого отношения к бегу. Мы почти... он собирался... о боже мой! Что, черт возьми, я делаю? Я знаю его всего несколько часов… ЧАСОВ! Понимаю, я отчаянно хотела больше не оставаться одна, но, ну же, Келси! Нет, этого не случится. Мне нужно держать язык за зубами. Наденьте на них чертов пояс верности или что-нибудь в этом роде. Независимо от того, насколько спокойный взгляд Оливера успокаивает мое безумие или сколько бабочек порхает у меня в животе, когда он смотрит на меня так, словно я самая важная головоломка, которую ему нужно решить, но я не могу пойти на это. В конечном итоге это приведет только к неприятностям. Нет, это просто френдзона.
Я выхожу во внутренний дворик и взбегаю по ступенькам в дом Тары, э-э, в мужской кемпинг, где нахожу Дэвина и Линка, которые в напряженном молчании сверлят друг друга взглядами. Замираю и перевожу взгляд с одного на другого, но останавливаюсь на Линке, когда гнев с его лица исчезает, а на смену ему приходит улыбка. Я проглатываю беспокойство, вызванное напряженностью, повисшей в воздухе.
— Эм, все в порядке? Извините, не хотела вас прерывать. Думаю, мне следовало постучать, раз уж вы, ребята, переехали сюда.
— Тебе, блядь, не обязательно стучать, Келси. Это твой дом. Мы, блядь, просто гости, — Дэвин огрызается, заставляя меня на секунду отпрянуть. Аргх! Он такой придурок, но, как ни странно, с его резким отношением ко мне справиться едва ли не легче, чем с тем, когда остальные трое ведут себя очень мило.
— Нет, это не так! — огрызаюсь я в ответ. — Я впустила тебя, чтобы это стало твоим домом. Если ты хочешь быть гостем, если тебе здесь не нравится, тогда бери все, что тебе нужно, и убирайся к чертовой матери отсюда.
Несколько секунд мы пристально смотрим друг на друга, но громкий стон из спальни привлекает мое внимание, поэтому я просто показываю ему средний палец в знак прощания и разворачиваюсь, чтобы помчаться вверх по лестнице к своему пациенту. Я игнорирую смешок Линка, но чуть не падаю, поднимаясь по лестнице, когда слышу, как он тихо говорит Дэву: «Это было чертовски круто».
Нет времени думать об этом, потому что у Гэвина серьезные проблемы. Он беспокойно ворочается на кровати и смертельно бледен, за исключением двух ярких пятен на щеках, которые говорят мне о том, что температура у него совсем не спала. Я подхожу и меняю его пакет с жидкостью для капельницы на новый и просто стою, глядя на него и хмурясь, пока копошусь в своих мозгах медика-интерна, пытаясь придумать, что еще я могу сделать, чтобы вылечить его. У меня есть много медикаментов из разграбленных нами медицинских клиник и центров неотложной помощи, но есть еще много вещей, к которым у меня больше нет доступа. По телу пробегает неприятная дрожь при воспоминании о кровавой бойне, которую нам пришлось пережить в доме ужасов, чтобы забрать их.
Линк заходит в комнату, и я смотрю на него, не замечая, что он выглядит задумчиво.
— Келси? Ты в порядке?
— Хм? Когда, ты говорил, он получил эту рану? — спрашиваю я.
Он смотрит на Гэвина, а затем снова на меня.
— Кажется, это было четыре или, может быть, пять дней назад. Извини, когда ты в бегах, дни как-то сливаются воедино. Он уворачивался от зомби и подошел слишком близко к разбитому грузовику. Острый зазубренный кусок металла вонзился ему прямо в бок. О чем ты думаешь?
Прежде чем я успеваю задать свой следующий вопрос, тело Гэвина резко выпрямляется и напрягается, и он начинает биться в конвульсиях. Я бросаюсь вперед, чтобы дотянуться до него и попытаться перевернуть на бок, но одна из его рук дергается вверх, и я получаю удар локтем в лицо, отчего моя голова откидывается назад.
— Дэв! Поднимайся сюда! — взревел Линк, и через несколько секунд в комнату влетел Дэвин. Он посмотрел на меня, наполовину свесившейся с кровати, увидел, что Линк пытается удержать Гэвина, и навалился всем телом на ноги схватившего его мужчины.
— Поверните его на бок! Положение для восстановления! — кричу я им, забираясь обратно на кровать и пытаясь зафиксировать его шею.
— Келлс, отойди! — Линк кричит на меня, но я не обращаю на него внимания и хватаю двумя руками Гэвина за челюсть с обеих сторон, когда они поворачивают его. Его шея и челюсть застывают под моими руками, когда приступ продолжается, кажется, целую вечность, но, вероятно, всего минуту или две. Когда судороги, наконец, замедляются, а затем и вовсе прекращаются, мы вместе переворачиваем его обратно на спину. Линк и Дэв отступают на шаг, пока я провожу руками вверх и вниз по шее и челюсти Гэвина. Его мышцы должны были расслабиться после окончания припадка, но они все еще напряжены. Мне кажется, я знаю, что это такое, и это меня бесит.
— Черт!
— О чем ты только думала? Он мог причинить тебе еще большую боль, — спрашивает Линк.
Я бросаю на него раздраженный взгляд, говорящий «о чем ты».
— Твой глаз уже опухает! — раздраженно говорит он.
Я поднимаю руку к лицу и прижимаю кончики пальцев к боли, которую теперь чувствую, и морщусь, но затем опускаю их и пожимаю плечами, снова сосредотачиваясь на Гэвине.
Поправляя перекошенную трубку капельницы, я отвечаю.
— Три синяка под глазом, одна опухшая челюсть, одиннадцать швов, и это только за первые шесть месяцев моей стажировки. Иногда быть врачом больно. — я откидываюсь назад и вздыхаю, прежде чем взглянуть на них. — У кого-нибудь из вас есть с собой нож?
Дэвин медленно кивает.
— У меня есть в ботинке. А что?
Я с грустью оглядываюсь на Гэвина.