Отношения, которые я пытаюсь наладить с Келси, будут становиться для меня препятствием за препятствием. Я хочу прижать ее к себе и никогда не выпускать из виду. Жажду успокоить глубокую боль, которую, знаю, она носит в себе, и помочь заполнить трещины, которые пробиваются сквозь ее силу, моей любовью. Я так сильно хочу ее, разумом, телом и сердцем, но также знаю, что есть опасность задушить ее в своем стремлении обладать ею. Я ясно увидел это за последние два дня, когда Дэв пытался оградить ее от опасности нашего мира. Она сопротивлялась и стремилась к тому, чтобы оставаться сильной, выжившей, какой ее сделал этот мир. Она такая способная во многих отношениях, и нам всем придется очень постараться, чтобы не стать властными и не контролировать ее в нашем желании обеспечить ее безопасность.
Ничто из этого знания не помогает справиться с тревогой и стрессом, которые я испытываю и буду испытывать до тех пор, пока не увижу ее и остальных в безопасности. Мне нужно на чем-то сосредоточиться, на чём-то интересном, чтобы перенаправить свои мысли и немного успокоиться. В конце концов я оказываюсь на кухне в землянке и собираю все ингредиенты, чтобы приготовить блюдо, в котором я преуспеваю, - гедза - японские клецки со свининой. Готовить это блюдо меня научили мои третьи приемные родители. Кенджи и Хина Ито взяли меня к себе, когда мне было двенадцать лет, и за те два года, что я прожил с ними, они полностью изменили мою жизнь. Я никогда раньше не был в такой спокойной, уравновешенной и тихой семье. Их постоянная поддержка и ободрение рассеяли хаос, царивший в моей голове.
Любовь Кенджи к математике и числам показала мне способ упорядочить свои мысли и чувства, сосредоточившись на числах и углах как на успокаивающем инструменте. Хина была опытным шеф-поваром и научила меня «силе пяти» и многим учениям Дзен. Приготовление сложных блюд с помощью Хины, требующих использования пяти чувств - вкуса, обоняния, осязания, зрения и слуха, - стало для меня еще одним способом сосредоточиться и обрести равновесие.
Те два года, проведенные с Ито, повлияли на мою жизнь сильнее, чем все те годы жестокого обращения, от которого я страдал при своих биологических родителях. Когда Кэндзи трагически погиб в автомобильной катастрофе, Хина решила вернуться в Японию, чтобы быть со своими взрослыми детьми и внуками. К тому времени мне было почти пятнадцать, и власти штата решили поместить меня в детский дом, а не в другую семью. Именно в этом детском доме я познакомился с Дэвом, Греем и Линком.
Я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и начинаю. Во время последнего обхода по периметру я нарвал молодой капусты и достал из морозилки немного замороженного кабанчика. Замешивая и раскатывая тесто, я произношу пять фраз, которые произносят в некоторых храмах дзен перед едой.
— Я размышляю о работе, которая принесла мне эту пищу; позволь мне понять, откуда берется эта пища. Я размышляю о своих несовершенствах, о том, заслуживаю ли этого угощения. Позволь мне освободить свой разум от предпочтений и жадности. Я принимаю эту пищу как эффективное лекарство, помогающее поддерживать свое тело в добром здравии. Я принимаю эту пищу, чтобы выполнить свою задачу просветления.
Мое дыхание становится глубже, когда я сосредотачиваюсь на своих ощущениях. Я ощущаю пальцами мягкость теста, придавая ему форму. Пока варится начинка, ощущаю аромат свиного фарша, капусты и специй. Меня радует уникальная форма защипанных краев готовых пельменей. Я слышу шипение готовящегося блюда и ощущаю взрыв ароматов, когда пробую готовую гедза.
Когда отхожу от подноса с гедза, которые нужно будет разогреть только на ужин, когда остальные вернутся позже, я спокоен, сосредоточен и обоснован. Признаю, что не могу изменить то, что может случиться с людьми, которых я люблю, пока они находятся за забором. Я буду верить, что Келси сможет и будет заботиться о своей собственной безопасности, даже если я попытаюсь защитить ее любым способом, который она позволит, и я накормлю свою семью едой, которую приготовил для них, когда они вернутся. Я ставлю поднос с гедза в холодильник как раз в тот момент, когда на моем телефоне срабатывает сигнал, оповещая о том, что одна из дверей открыта. Я закрываю глаза и произношу короткую благодарственную молитву, а затем меняю выражение лица, чтобы подойти и поприветствовать их.
Келси появляется в поле зрения первой. Она все еще слишком далеко, чтобы я мог разглядеть ее лицо, но ее великолепные волосы сияют, как маяк, под лучами полуденного солнца, и мое сердце подпрыгивает в груди, когда я вижу, что она вернулась целой и невредимой. Стою и напряженно жду, пока не насчитаю еще три фигуры, появляющиеся в поле зрения позади нее, и медленно позволяю своим мышцам расслабиться. К тому времени, когда она оказывается в двадцати футах от меня, я понимаю, что что-то не так. На ее лице нет улыбки, вместо этого оно глубоко нахмурено. Я осматриваю ее тело в поисках повреждений, но вижу только пропитанную потом рубашку и влажные волосы, прилипшие к лицу и шее.
Как только она выходит во внутренний дворик, Дэв ускоряет шаг и кричит:
— Черт возьми, Келси, просто остановись и послушай минутку!
Грей добавляет:
— Ну же, Келлс, позволь нам объяснить!
Только Линк хранит молчание, но я вижу мрачное выражение на его лице, когда Келси поворачивается к ним лицом, стоя теперь всего в нескольких футах от меня.
— Отойдите и дайте мне немного гребаного пространства, — она рычит, вскидывает руку, останавливая движение, а затем поворачивается ко мне с огнем в глазах.
Я делаю шаг назад, слегка киваю, и пламя остывает, а ее лицо смягчается.
— Не ты, Оливер, а они. — она со вздохом вытирает рукой вспотевший лоб, и я тянусь к ее рюкзаку и помогаю ей его разгрузить.
— Как насчет душа и прохладительного напитка? — предлагаю я и, наконец, получаю улыбку, которую так долго ждал.
— Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне? — она откидывается назад, а затем краснеет и отводит от меня взгляд.
А вот и моя девочка. Я беру ее за руку и тяну к среднему фургону. Если это будет мой первый раз с ней, то я хочу уединения, и если она хочет поделиться тем, что ее разозлило, она должна сделать это так, чтобы нас никто не подслушивал. Я придерживаю дверцу и смотрю, как она поднимается и исчезает в фургоне, а сам оглядываюсь на парней, вопросительно подняв брови. Дэв выглядит так, будто грызет ногти. На лице Грея написано разочарование, а на лице Линка - смирение.
Линк коротко кивает мне и тихо говорит:
— Мы облажались. У нее есть право злиться.
Я наблюдаю, как Дэв сдерживает ругательство и топает к дому Келси, Грей медленно следует за ним, а затем поворачивается к Линку, который потирает подбородок.
— Она... она потрясающий боец, а мы были идиотами. Мы так старались держать ее подальше от мертвых, вместо того чтобы убивать их. Все могло бы обернуться плохо, если бы она не умела так хорошо держать себя в руках, как сейчас. — он подходит ближе и еще больше понижает голос. — Я думаю, ей пришлось убить свою подругу. Наверное, Тару укусили, и у Келси не осталось выбора. Это сломило ее больше, чем то, что она так долго была одна.
Я вспоминаю все мелочи, которые она говорила или не говорила, но на которые намекала, и прихожу к тому же выводу. Наконец я киваю ему.
— Идите примите душ и поговорите с Дэвом. Если он будет продолжать в том же духе, то окончательно оттолкнет ее.
Я оставляю его наедине с этим и закрываю дверь, поворачиваясь, чтобы подняться по трем ступенькам на уровень ванной и спальни. Келси оставила дверь ванной открытой, и когда я замечаю кучу одежды на полу, у меня пересыхает во рту. Я вижу ее силуэт сквозь матовую дверцу душа и слышу плеск воды, стоя в маленькой комнате. Я ничего так не хочу, как раздеться и присоединиться к ней, но нервы берут надо мной верх, и я стою в нерешительности. Я брал на себя инициативу во время каждой встречи с ней, и теперь, когда наконец-то могу прикоснуться к ее прекрасному телу, я хочу, нет, мне нужно, чтобы она ясно дала понять, что это то, чего она хочет.
Дверь душа распахивается настежь, и я вижу ее - гладкую влажную кожу и восхитительные изгибы, к которым у меня просто руки чешутся прикоснуться. Она поворачивается в мою сторону, давая мне возможность рассмотреть ее обнаженное тело в полный рост, и у меня перехватывает дыхание от того, насколько сексуальна эта женщина.
— Ты... ты присоединишься ко мне? — нерешительно спрашивает она, и я слышу в ее тоне волнение, поэтому заставляю свои ноги стоять на месте, вместо того чтобы броситься вперед.
— Ты уверена? Уверена, что хочешь... меня? — я опускаю ту часть, где спрашиваю, не злится ли она просто на других и не хочет ли отплатить им сексом со мной, но она, должно быть, догадывается об этом, потому что хмурится и качает головой, выходит из душа и тянется к моей футболке, чтобы стянуть ее через голову.
— Я хочу тебя, Оливер. Хочу, чтобы твои губы коснулись моих. Чтобы твои руки ласкали каждую частичку меня. Хочу все, что связано с тобой. Пожалуйста, Оливер, будь со мной.
Когда ее пальцы тянутся к моему ремню, я не могу больше ждать и запускаю пальцы в ее мокрые волосы, наклоняя ее голову так, чтобы мои губы могли прижаться к ее губам. Тихий стон, который она издает, заставляет меня сбросить с себя штаны и боксеры и затащить ее в душ, пока мы оба не окажемся под струей воды. Я мог бы целовать ее всю оставшуюся жизнь и никогда не устану от этого, но есть еще так много всего, к чему я хочу прикоснуться и попробовать на вкус. Я прижимаю ее к стене и провожу губами вниз по ее шее и дальше, пока не добираюсь до ее грудей. Они идеальны, как и все остальное в ней, и я не могу не торопиться, обхватываю их ладонями, покрываю поцелуями всю их тяжесть, прежде чем, наконец, позволяю своему языку обвести маленькие сладкие розовые бутоны. С каждым движением моего языка и стонами, которые она издает, запутанные линии в моей голове разглаживаются. Это совершенно правильно. Это то, где я должен быть и что я должен делать.