Т'саис смотрела, не понимая, что происходит. Все трое были ей одинаково отвратительны, казались грязными снаружи и изнутри. Лайан, может быть, чуть менее подл и низок – он все-таки проворнее и элегантнее.
Пленник негромко застонал, женщина заскулила.
Лайан весело взмахнул шляпой и исчез среди руин. Не далее чем в двадцати футах от Т'саис он скользнул за древнюю каменную плиту, вернулся с огнивом и трутом, разжег костер. Из сумки он извлек кусок мяса, поджарил на костре и с аппетитом съел, облизывая пальцы.
Не было сказано ни слова. Наконец Лайан встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце уходило за темную стену деревьев, поляну уже заполнили синеватые тени.
– К делу! – воскликнул Лайан. Голос его звучал резко и ясно, как призыв флейты.
Он снова нырнул в свое укрытие под плитой и принес оттуда четыре крепких прута. Один из них он положил на бедра мужчины, второй поперек, через промежность, так что при небольшом усилии мог сжимать бедра и поясницу. Он испытал свое приспособление и рассмеялся, когда мужчина закричал от боли. Такое же приспособление он приспособил и на женщине.
Т'саис смотрела в растерянности. Очевидно, молодой человек собирался причинить своим пленникам боль. Неужели таковы обычаи Земли? Но как она может их судить, она, не отличающая добра от зла?
– Лайан! Лайан! – воскликнул мужчина. – Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее и забери все, чем я владею! Я буду тебе служить всю жизнь!
–Хо! – рассмеялся Лайан, и перо на его шляпе задрожало. – Спасибо, спасибо за предложение, но Лайану не нужны ни ваш хворост, ни ваша репа. Лайан любит шелк и золото, любит блеск кинжалов и стоны любви, издаваемые девушками. Поэтому благодарю тебя – но я ищу брата твоей жены, и когда твоя жена закричит и завизжит, ты расскажешь мне, где он скрывается.
Для Т'саис сцена начинала приобретать смысл. Двое пленников скрывали сведения, нужные молодому человеку; поэтому тот будет причинять им боль, пока они не расскажут все, что ему нужно. Хитро придумано, вряд ли она до этого додумалась бы сама.
– А теперь, – продолжал Лайан, – я должен вас заверить, что ложь плохо совмещается с правдой. Видите ли, когда человека подвергают пытке, он слишком занят, чтобы что-то выдумывать, поэтому и говорит правду. – Он выхватил из огня головешку, закрепил ее между связанными лодыжками мужчины и прыгнул к женщине, чтобы начать пытку.
– Я ничего не знаю, Лайан! – завопил мужчина. – Я ничего не знаю, ничего…
Лайан разочарованно отошел. Женщина потеряла сознание. Лайан снял с мужчины головешку и раздраженно швырнул ее обратно в костер.
– Что за напасть! – сказал он, но вскоре хорошее настроение вернулось к нему. – А, ладно, у нас много времени. – И погладил свой заостренный подбородок. – Может быть, ты и говоришь правду, – рассуждал он вслух. – Может быть, сведения даст твоя добрая жена? – Он привел женщину в себя несколькими пощечинами. Пленница тупо смотрела на него, лицо ее было искажено и почернело от сажи.
– Будьте внимательны! – сказал Лайан. – Я начинаю вторую серию вопросов. Я рассуждаю, думаю, теоретизирую. Я думаю: если муж не знает, куда бежал тот, кого я ищу, может, знает жена?
Женщина приоткрыла рот.
– Он мой брат… пожалуйста…
– Ага! Итак, ты знаешь! – торжествующе воскликнул Лайан и прощелся взад-вперед возле костра. – Ты знаешь! Мы возобновляем испытание. Теперь будь внимательна. При помощи этого приспособления я превращаю ноги твоего мужа в желе, а его позвоночник будет торчать сквозь живот – если ты не заговоришь, конечно!
И он начал.
– Ничего не говори… – выдохнул мужчина и потерял сознание от боли.
Женщина проклинала, вопила, умоляла. И, наконец, не выдержала:
– Я скажу, я все скажу! – закричала она. – Диллар уехал в Эфред!
Лайан ослабил свои усилия.
– Эфред. Так. Значит, он в стране Падающей Стены. – Он поджал губы. – Возможно, это правда. Но я не верю. Ты должна сказать это еще раз, под действием извлекателя правды. – Он взял из костра пылающее полено, прижал к лодыжкам женщины – и снова занялся мужчиной. Женщина молчала.
– Говори, женщина! – тяжело дыша, рявкнул Лайан. – Я весь вспотел от работы. – Она молчала. Глаза ее, широко раскрытые, стеклянно смотрели в небо.
– Она умерла! – закричал муж. – Умерла! Моя жена умерла! Лайан, ты дьявол, ты сама подлость! Проклинаю тебя! Тиалом! Крааном! – голос его дрожал в истерике.
Т'саис была обеспокоена. Женщина умерла. Разве убийство не злое дело? Так сказал Панделум. Если женщина хорошая, как говорит этот бородатый человек, значит Лайан – зло. Конечно, все существа из плоти изначально грязны. Но все же отнимать жизнь у живого – большое зло.
Не зная страха, она вышла из укрытия и подошла к костру. Лайан поднял голову и всскочил. Но увидел всего лишь незнакомую девушку поразительной красоты. Он принялся весело напевать и приплясывать.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – Он с отвращением взглянул на лежащие на земле тела. – Как неприятно. Не будем обращать на них внимания.
– Он одернул плащ, нежно поглядывая на Т'саис блестящими карими глазами, и с напыщенным видом, как петух, направился к ней.
– Ты пркрасна, моя дорогая… а я… я настоящий мужчина – ты увидишь.
Т'саис положила руку на рукоять меча, и тот сам по себе выскочил из ножен. Лайан отшатнулся, встревоженный видом лезвия и блеском глаз девушки.
– Что это значит? Ну, ну, – раздраженно сказал он. – Убери свою сталь. Она слишком остра. Я добрый человек, но не выношу угроз.
Т'саис стояла над распростертыми телами. Мужчина лихорадочно ощупывал ее взглядом. Женщина продолжала мертво смотреть в темное небо.
Лайан прыгнул вперед, пытаясь схватить девушку, пока та отвлеклась. Меч сам собой метнулся вперед, пронзив в полете проворное тело.
Лайан-Странник опустился на колени, кашляя кровью. Т'саис вытащина меч, вытерла о его зеленый плащ и с трудом убрала в ножны. Мечу хотелось бить, пронзать, убивать.
Лайан лежал без сознания. Т'саис, испытывая тошноту, отвернулась. Послышался слабый голос:
– Развяжи меня…
Т'саис подумала, потом разрезала путы. Мужчина захромал к своей жене, погладил ее, развязал веревки, позвал ее. Ответа не было. Он в безумии выпрямился и завыл в ночь. Подняв обвисшее тело на руки, он побежал в темноту, хромая, падая, выкрикиваяпроклятия.
Т'саис вздрогнула, перевела взгляд с лежавшего Лайана на темный лес. Медленно, много раз оглядываясь, она покинула руины. Истекающее кровью тело Лайана осталось возле угасающего костра.
Блеск костра погас, затерялся в темноте. Т'саис ощупью пробиралась между деревьями. В Эмбелионе никогда не бывает ночи, только светящиеся сумерки. Т'саис продолжала идти по лесу, подавленная, угнетенная и не подозревающая о существах, которых может встретить, – о деодандах, пелгрейнах, рыщущих эрбах и демонах, о гидах, которые выпрыгивают из почвы и впиваются в жертву.
Т'саис, невредимая, продолжала идти и вскоре вышла на опушку леса. Местность поднималась, деревья становились тоньше, и Т'саис наконец оказалась на безграничном темном пространстве. Это была пустошь Модавна Мур – древний тракт, на котором отпечатались следы множества ног и пролитой крови. Во время знаменитой бойни Голикан-Завоеватель согнал сюда население двух больших городов: Г'Васана и Баутику, сжал людей в круг в три мили шириной и постепенно со всех сторон теснил все больше, все больше, своей дьявольской кавалерией испугал людей, заставил их со всех сторон стремиться к центру, пока не получилось огромное колеблющееся возвышение в полтысячи футов вышиной, пирамида кричащей плоти. Говорят, Голикан десять минут наслаждался зрелищем этого памятника, потом повернулся и направился в Лайденур, землю, из которой явился.
Призраки древнего населения давно растворились и побледнели, и Модавна Мур казался менее зловещим, чем лес. Как уродливые кляксы, повсюду были разбросаны кусты. Линия скалистых утесов резко вырисовывалась на горизонте на фоне вечерней зари. Т'саис шла вперед, радуясь открытому небу над головой. Через несколько минут она набрела на древнюю дорогу из каменных плит, растрескавшихся и разбитых, ограниченную канавой, в которой росли светящиеся цветы в форме звезд. С болот подул ветер и освежил ее разгоряченное лицо. Она острожно двигалась по дороге. Никакого убежища не было видно, а ветер становился все холоднее.