Не меньшее удивление вызывает и та невиданная быстрота, с которой суда прошли огромное расстояние от Синопы до Египта: уже на третий день они появились в гавани Александрии. Святилище, размерами своими соответствующее величию города, было выстроено в месте, называемом Ракотис, где стоял старинный маленький храм, посвященный Серапису и Изиде. Именно так рассказывают чаще всего о происхождении храма и о том, каким образом попала сюда статуя бога. Я знаю, что, по мнению некоторых, статуя была привезена из сирийского города Селевкии в правление Птолемея, третьего царя с этим именем. Есть также люди, считающие, что привез ее тот самый Птолемей, о котором шла речь выше, но не из Синопы, а из Мемфиса, твердыни Древнего Египта, пользовавшейся некогда громкой славой. Бога этого одни считают Эскулапом, так как он излечивает болезни, другие Осирисом – древнейшим божеством Египта; многие говорят, что раз он правит всем сущим, то это должен быть Юпитер; большинство же видит в нем отца Дита, поскольку многие признаки указывают на это прямо, а другие могут быть истолкованы в таком же смысле» («История», IV, 83–84).
Плутарх: «Говорят, что Серапис – не кто иной, как Плутон, а Исида – Персефона, так утверждает Архемах с Эвбеи, понтиец же Гераклид считает, что оракул в Канопе принадлежит Плутону. А Птолемею Сотеру приснился колосс Плутона в Синопе, хотя царь его не знал и никогда не видел, каков его облик; и колосс приказал доставить его как можно скорее в Александрию. Ничего не ведая о нем и раздумывая, где бы он мог находиться, царь описал видение друзьям, и нашелся один путешественник, Сосибий, заявивший, что видел в Синопе точно такой же колосс, какой привиделся царю. И вот царь отправляет в путь Сотелия и Дионисия, которые, потратив много времени, с трудом и не без божественного содействия похитили и увезли статую. Когда она была доставлена и выставлена для обозрения, то товарищи эксегета Тимофея и Манефона Себенитского рассудили, что это – изваяние Плутона, судя по Церберу и змее; Птолемея же они убеждают, что оно не принадлежит никакому иному богу, кроме Сераписа. Итак, под этим именем статуя прибыла не оттуда, где она находилась, но, будучи помещенной в Александрии, получила египетское имя Плутона – Серапис. И, конечно, изречение философа Гераклита: “Одно и то же Гадес и Дионис, для которого безумствуют и празднуют Линей” – склоняет к такому же мнению. А те, кто полагает, что Гадесом называется тело, ибо душа в нем как бы пьяна и безумна, те прибегают к жалким аллегориям. Правильнее Осириса отождествлять с Дионисом, а Сераписа – с тем Осирисом, который получил это имя, когда переменил естество. Поэтому Серапис сопричастен всем людям, как то известно об Осирисе тому, кто связан с храмовым служением.
С другой стороны, не стоит обращать внимания на сочинения фригийцев, в которых говорится, что Серапис был сыном Харопы, дочери Геракла, а Тифон – сыном Эака и внуком Геракла. Достоин презрения и Филарх, писавший, будто Дионис первым привел из Индии в Египет двух быков, и одного из них имя было Апис, а другого – Осирис. Серапис же якобы – имя того, кто все упорядочивает, происходящее от “сайрейн” – слова, которое иные толкуют как “украшать” и “упорядочивать”. Все, что у Филарха, – бессмыслица, но еще большая бессмыслица у тех, кто говорит, что Серапис не бог, а названный этим именем саркофаг Аписа, и что есть в Мемфисе некие медные ворота, называемые вратами Забвения и Плача. Они открываются всякий раз, как хоронят Аписа, издавая при этом тягостный и резкий звук. Поэтому якобы, когда звучит любая медная вещь, нас охватывает волнение. Умереннее те, кто утверждает, что имя происходит от “сэбестай” и “сустай” и так или иначе обозначает движение всего сущего. Большинство же жрецов говорят, будто Апис и Осирис – одно, поучая и наставляя нас, что надо считать Аписа воплощенным образом души Осириса. Я со своей стороны полагаю, что если имя Серапис – египетское, то оно означает “радость” и “веселье”, и основываюсь на том, что веселые праздники египтяне называют сайрами. А Платон говорит, что Гадес получил свое имя, как бог благодетельный и радушный по отношению к тем, кто к нему попадает» («Исида и Осирис», 27–29).
Этимология имени нового бога темна; одни слышат в нем отзвуки Осириса, другие – Аписа, третьи – их обоих (см. цитированный выше фрагмент Плутарха, где он упоминает об отождествлении их жрецами). П. Элгуд предлагает еще одно толкование – не лишенное остроумия, но, по нашему мнению, ложное: «Имеется и более современная гипотеза о том, что Птолемей позаимствовал Сераписа в Вавилоне. Если верить Арриану, приводившему в своем сочинении довольно достоверные сведения, в этом городе существовало святилище Сераписа. Именно туда отправились Селевк и другие военачальники накануне смерти Александра, чтобы попросить бога сохранить ему жизнь. Когда Птолемей, возможно, принимавший участие в этом событии, стал придумывать имя для созданного им бога, он мог вспомнить о вавилонском божестве».