Параллель провести очень легко. Вот мы, русские люди. Только недавно (по историческим меркам) отпраздновали 1000‐летие Крещения Руси: для Египта и не срок, – можно сказать, один день в истории. И все! Спроси нас о наших верованиях, разве мы сможем сказать что-то путное? Ну, вспомним лешего, русалок да Бабу-ягу, и то не более как фольклорных персонажей, куда там связывать их с царством мертвых, например. Бредовые новодельные «веды» мы в расчет, понятное дело, не берем.
В Египте – наверняка то же самое. Возьмите нынешнего копта-феллаха, пережившего, после «классических» римлян, ранневизантийскую христианизацию, монофизитский раскол, арабскую исламизацию, власть турок и английских колонизаторов. В общем, менее 2000 лет прошло от Плутарха: много такой феллах теперь вам об Осирисе поведает? Вряд ли. Где ж гарантия того, что и сам Плутарх получил «аутентичное» предание, что называется, прямо из почтительных уст да в свои благословенные уши?
Итак, проблема обозначена. Что дальше? Имеются в наличии подлинные зафиксированные фрагменты свидетельств о египетских верованиях и культах, связанных с Осирисом: «Книга мертвых», гимны и т. д. С одной стороны – хорошо, как-никак, фактический материал. С другой – его особенность, для нашей задачи малопригодная. Поясняем на примере: какой-нибудь хвалебный акафист Иисусу Сладчайшему сможет нам заменить разом все четыре Евангелия? Однозначно нет. Добавить материалов к фактической «жизни Иисуса» – тоже. Разве что позволит сделать пару шатких выводов об особенностях гимнографии и дежурного славословия. Почти так же дело обстоит с египетскими гимнами и проч. «Почти» – потому что, конечно, кое-что интересно-богословское из них извлечь можно, что, в сочетании с Плутархом, уже дает определенную реконструкцию, но опять же – только реконструкцию.
Беда в том, как нынешние реконструкторы создают свои творения из бесформенной груды кирпичей. Потому что фактически только их мы и имеем плюс туманное описание общей формы. Как с галикарнасским мавзолеем: поразительное количество вариаций на заданную тему. Опять же: где верхние камни, где нижние?.. А если без метафор, главная задача, которую являют подобные современные реконструкции, в следующем. Осирис представляется неким совершенным человеком (уже практически и не богом!), который «смертию смерть попрал и сущим во гробех живот даровал» – то есть умер, воскрес и тем самым (!) предоставил людям возможность также продолжать жить в загробной Стране Озер (или «Полянах Тростника», Сехет-Аару), если они этого достойны. Было ли так на самом деле в воззрениях древних египтян, или это уже неприкрытое влияние христианства на реконструкторов данной версии? Равно как и многоликий египетский монотеизм, когда все эти человеко-крокодилы и бабо-львицы теперь объявляются лишь своеобразными аватарами единого Бога? Так действительно было, или это перенос относительной современности на древность?
Вот задавшись этими непростыми, но важнейшими вопросами, приступим теперь собственно к мифу об Осирисе. Обращаясь к дельфийской жрице Клее с напутственным словом перед своим рассказом, Плутарх отмечает полную символичность предлагаемого им мифа:
«Итак, Клея, когда ты слушаешь те мифы, в которых египтяне рассказывают о богах, об их блужданиях, растерзаниях и многих подобных страстях, то следует помнить о том, что сказано раньше, и не думать, будто что-либо из этого произошло и случилось так, как об этом говорят. Гермеса, например, называют собакой (Плутарх имеет в виду египетского бога смерти и мудрости Анубиса, отождествляемого им с греческим богом – психопомпом, т. е. отводящим души на тот свет. – Е.С.) не в собственном смысле слова, но, как говорит Платон, связывают с хитроумнейшим из богов бдительность этой твари, ее неутомимость и мудрость, ибо она различает дружественное и враждебное по своему знанию или незнанию предмета. И никто не думает, что солнце, как новорожденное дитя, поднимается из лотоса, но так на письме изображают его восход…» («Исида и Осирис», 11).