Миллс молча ретировалась, так как понимала, что момент очень важен для обеих девушек.
Эмма очнулась, когда услышала щелчок замка, исходящего от двери. Она решила, что это снова пытался войти (а точнее, вползти) Киллиан и решила оставить проблему на потом.Сейчас проблема была в другом.
Свон не знала, радоваться ей за подругу или злиться на ее возможный отъезд. Отчего и задала волнующий ее больше всего вопрос:
— Ты согласилась?
— Еще нет, но… Я собираюсь позвонить и дать согласие сегодня.
Свон вздохнула.
— Лондон, Руби… Он так чертовски далеко от Бостона.
— Это логично, дорогая.
Лукас посерьезнела.
— Я буду звонить тебе по скайпу.
— Конечно же, этого достаточно! — блондинка несколько вскипела, — Серьезно, Рубс? Скайп? Это ведь одно и то же!
— Эмма… Прости, что я бросаю тебя в такой момент! Но ведь больше такого шанса может и не быть.
Свон устало закрыла глаза.
— Ладно, Рубс.
Лицо оказалось накрыто руками.
— Поезжай. Только не забывай обо мне, пиши или звони хотя бы раз в неделю.
— Конечно, любовь! — Лукас радостно обняла девушку, — Ты самая лучшая!
Девушки говорили какое-то время. Эмма рассказала что с ней случилось. Про Киллиана, про девушку которую она спасла, про то, как она оказалась здесь, и как ей рассказали о ее диагнозе. После чего у Руби зазвонил телефон, она ответила на звонок и отошла к окну. Буквально через минуту она вернулась:
— Эм, детка, мне пора бежать, я еще загляну к тебе на днях и обязательно буду звонить тебе. — Лукас подлетела к Эмме и как можно аккуратней поцеловала ее в лоб. — Поправляйся, мой лебедь, — прощальный воздушный поцелуй на сегодня и Руби уходит.
— Пока, Рубс, — и совсем тихо, — не забывай про меня.
Когда в палате осталась только Свон, буквально через минуту в дверь тихо постучала Реджина.
— Ты, наверно, устала?
— Есть такое, — хмыкнула Эмма.
— Моя лучшая подруга улетает в другую страну, уму непостижимо!
Кулак приземлился на белую простынь.
— Возможно, сейчас ей это нужно.
Брюнетка улыбнулась.
— А тебе нужно поправляться. Я принесла апельсины и яблоки, в них много витаминов.
— Ты же не собираешься уходить прямо сейчас? — спросила Свон с надеждой.
— Дай-ка подумать… Нет, пожалуй, я могу еще ненадолго остаться, — улыбнулась Миллс.
Эмма улыбнулась в ответ своей обворожительной улыбочкой.
« — Ох уж эта улыбка», — думалось Реджине каждый раз, когда она ее видела.
А видела она ее, кстати, совсем не много.
Гостья взяла стул, который стоял около двери, и поставила его рядом с койкой пациентки.
— Хэй, спасибо, Реджина, — серьезно смотря на нее, сказала Эмма.
— Не за что, мисс Свон, — и подмигнула, — ешь фрукты, Эмма, — сказано с улыбкой.
Пациентка улыбнулась в ответ. В то время, как Эмма уплетала яблоки и апельсины, Реджина наконец-то могла рассмотреть свою спасительницу повнимательнее, при свете, льющемся из не зашторенного окна.
Красивая девушка с прекрасной улыбкой и не менее прекрасными серо-зелеными глазами. С блондинистыми волосами, которые отливают золотом на солнце. Едва заметные морщинки от улыбки. Маленькие шрамики на руках. Осколочные ранения. Рассматривая Эмму, Реджина перевела взгляд на ее лицо и заметила, что она начала засыпать.
« — Устала», — вспомнила она. «Вот сейчас подожду, когда она уснет и пойду».
Много времени для этого не потребовалось, через 10 минут Эмма уже спала с кожурками от апельсинов на ногах.
Миллс подошла к блондинке, собрала все кожуры и выбросила их в мусорное ведро, стоящее неподалеку от койки. Напоследок Реджина достала листочек и ручку и своим аккуратным почерком она начеркала пару слов, свернула листочек пополам и вложила Эмме в руку.
« — Пусть ее утро, начнется с улыбки», — размышляла мисс Миллс.
Перед тем как окончательно покинуть палату, Реджина, повинуясь секундному порыву, поцеловала Свон в макушку. После чего сразу ретировалась, боясь быть пойманной.
Комментарий к Глава 5. Возможно, главочки будут выходить чуточку режееее....
Автор болен долгами.
====== Глава 6. ======
Играя с братом, Эмма задела вазу с цветами, и, пошатнувшись, ваза упала. Нет, она не разбилась, но приличного размера осколок откололся, да и цветы потрепались после падения, и коврик теперь мокрый.
« — Надо что-то делать!» — думала маленькая Свон.
— Дэни, ты поможешь мне? — поинтересовалась она у братишки.
— А вот и не помогу, ты сломала, ты и делай!!! — показав язык, брат убежал.
У Эммы совсем не оставалось времени чтобы все здесь убрать. Она пыталась, как могла: нашла клей, чтобы приклеить осколок; подняла и выкинула цветы. И только она собиралась придумать, что сделать с намокшим ковром, как входная дверь в дом со скрипом открылась.
« — Не успела», — только и пронеслось в голове малышки. Она уже прекрасно понимала, что сейчас будет. Это-то и было самым ужасным. В возрасте 7 лет уже знать, что с тобой будет, как тебя накажут и не иметь возможности этого избежать.
Звук маленьких топающих ножек спускающихся с верхнего этажа дома и оглушительный визг.
— Мам, Мам, Пап, Пап, а Эмма цветы уронила! — жаловался маленький Дэниел.
— Сынок, ступай наверх, мы с папой разберемся, — и снова топот удаляющихся ножек.
Кажется именно на этом моменте маленькая Эмма задрожала, как это обычно бывает с ней в моменты своих провинностей в этом доме. Она думала, что сейчас все будет как обычно: крики, наказания. Но как же она ошибалась, кажется именно сегодня ей не повезло накосячить. Потому что сегодня будет хуже.
— Что на этот раз, маленькая девчонка? — тон отца уже набирал обороты.
— Мы играли с Дэниелом, и во время игры опрокинули вазу, — тараторила девочка, — она не разбилась, только чуть-чуть, но я приклеила! — более бодро начала она, видя, что родители ничего не говорят. Это и была ее ошибка, но она была слишком мала, чтобы это понимать.
— Не приплетай сюда нашего сына, это все ты виновата, я знаю, — начала верещать мать, — Бел, ты посмотри чего натворила, весь коврик мокрый, а ваза, ты посмотри какая она теперь страшная и ни на что не годится! БЕЕЕЕЕЛ!!!
— Ты слышала, девчонка, ты мне надоела, — произнес он, доставая свой ремень с огромной бляхой.
Сразу после этого он резко подошел к Эмме и схватил ее за руку и потащил в ближайшую комнату на первом этаже. Это был кабинет, и там как раз был диван, на который можно было кинуть маленькое тельце.
Маленькая Эмма не на шутку испугалась, это был первый раз, когда она видела отца таким злым.
— Папочка, пожалуйста, не надо, мне будет больно, — уже начинала всхлипывать она.
— А мне и надо, чтобы тебе было больно, чтобы тебе было больно, как мне, как твоей матери! Нам ведь тоже больно, — о чем-то своем начал отец, но Свон не понимала.
— Но это же ваза, я же ничего не сделала!
Первый удар был слабый.
— Заткнись! И зачем мы тебя только взяли?!
Остальные удары были сильнее, но не сильнее, чем боль этого маленького ангелочка. Во всем доме была бы тишина, если бы только не крик малышки.
<…>
Через несколько недель, когда синяков не осталось, они вернули девочку.
Это был первый раз…
Свон проснулась от звука собственного крика. Она попыталась сесть, но боль в спине напомнила, что садиться ей пока нельзя, поэтому, лежа и жадно глотая воздух, Эмма только спустя пару минут поняла, что сейчас кромешная тьма.
«Ну и что же мне делать оставшееся время до утра, если я больше не засну?» — задумалась.
Спустя какое-то время, успокоив дыхание, Свон почувствовала что-то в руке. Поднеся руку к лицу, она увидела бумажку, но разворачивать не хотелось, как будто чувствовала, что сейчас не время, да и темно было.
Детские воспоминания тревожили Эмму довольно редко, намного реже, чем армейские и военные воспоминания. Потому что даже война, по мнению Свон, не сравнится с ее детскими воспоминаниями. Хотя были и хорошие моменты. Очень хорошие моменты, кажется, в третьей приемной семье. Три — счастливое число.