Но бывает и другое. Перемирия, короткие затишья в нашей нескончаемой войне, периоды неожиданной теплоты и близости. Чаще всего ночью. Меня всегда потрясала сила их чувств. Однажды, веришь или нет, я сказала Гарсу, что люблю его. Он поднял меня на смех, во всеуслышание заявил, что не любит меня, но, поскольку я бетейн его тейна, он относится ко мне, как обязывают его существующие между ними связи. Это был последний раз, когда мне хотелось плакать. Но я не заплакала. Я только крикнула ему в ответ что-то грубое и выбежала в коридор. Мы жили под землей, ты знаешь. На Верхнем Кавалаане все живут под землей. На мне ничего не было, кроме браслета. Я бежала как сумасшедшая, пока меня не попытался схватить один пьяный идиот. Наверное, он не увидел браслета. В бешенстве я выхватила его оружие из кобуры и ударила им его по лицу. Впервые в жизни я ударила человеческое существо. В этот момент прибежали Джаан и Гарс. Джаан очень огорчился, хотя и старался казаться спокойным, а Гарс готов был затеять драку. Мало того, что я оскорбила этого человека, ударив по лицу, так он еще велел мне собрать его выбитые зубы и вернуть ему, потому что у меня, дескать, своих достаточно. Хорошо еще, что пострадавший не вызвал их на дуэль.
– Да как же могло случиться, что именно ты влипла в такую историю, Гвен? – в сердцах воскликнул Дерк.
Он старался взять себя в руки. Сердясь на нее, чувствуя обиду за нее, он, как ни странно, а может быть, в том и не было ничего странного, ощущал что-то вроде воодушевления. Значит, все, что говорил кимдиссец, правда. Гвен считала Руарка своим другом и доверяла ему. Неудивительно, что она послала за Дерком. Ее жизнь была ужасной, она рабыня, и он может ей помочь. Только он, Дерк.
– Неужели ты не могла догадаться, что из этого выйдет?
Она пожала плечами:
– Я обманывала себя и позволяла Джаану обманывать меня, хотя, я думаю, он искренне верил в свои прекрасные сказки. Что мне оставалось делать? Я хотела быть с ним, Дерк, он был мне нужен, я любила его. Но свой железный браслет он уже отдал, поэтому он предложил мне серебряно-жадеитовый, и я приняла его из желания быть с Джааном, имея довольно смутное представление о том, что это значит. Незадолго до того я потеряла тебя. Я не хотела потерять Джаана. Поэтому я надела на руку красивый браслет и заявила, что я – больше, чем бетейн. Как будто это имело значение. Дай вещи имя, и она будет существовать. Для Гарса я – бетейн Джаана и его собетейн, и больше ничего. Названия определяют отношения и обязанности. Что еще тут может быть? Любой кавалаанец думает так же. Когда я выхожу за рамки, предназначенные бетейн, Гарс – тут как тут и вопит на меня: «Бетейн!» Джаан другой. Но иногда я не могу удержаться и не задать себе вопрос: «А что Джаан чувствует на самом деле?» – Ее руки легли на стол, два стиснутых маленьких кулачка. – Опять это проклятие, Дерк. Ты хотел превратить меня в Джинни, и я спасла себя, отказавшись от этого имени, но, как дура, приняла серебряный браслет, и вот теперь я – женщина-собственность. И, что бы я ни говорила, ничего не меняется. То же самое проклятие. – Голос ее сорвался, кулаки сжались так сильно, что косточки суставов побелели.
– Все можно изменить, – быстро проговорил Дерк. – Возвращайся ко мне. – В его голосе прозвучало множество противоречивых чувств: надежда, безысходность, торжество, тревога.
Гвен ответила не сразу. Один за другим она медленно разогнула пальцы и, глубоко дыша, смотрела на свои руки, поворачивая их то вверх ладонями, то вниз, словно это были посторонние предметы. Затем она оперлась ладонями о стол и резко поднялась.