Он почувствовал ее прикосновения своим животом и членом.
Это было ошибкой. Огромной, гребаной, гигантской ошибкой. Такой же, как Кензи, но гораздо хуже. Он понял это с той минуты, как вышвырнул Кензи из своего дома, повернулся к Вайолет, которая стояла перед ним в этих гребаных смешных резиновых сапогах, чертовски сексуальной ночной рубашке и поношенном халате, и понял, кто она такая, что на самом деле из себя представляет, но главное он понял, что хочет ее. Он понял это, когда шел через свой двор, пока она разгребала снег, пытаясь уговорить самого себя, чего никогда раньше не делал. Он понял это, когда сказал Колту, что отвезет ее домой, понял, что подведет ее к двери будет трахать, поэтому и стоял рядом с ней в баре, ожидая знаков с ее стороны, которые она бесконечно ему подкидывала, так чертовски мило выглядя, пока посасывала соломинку, а затем, Господи, завязывая стебель вишни своим чертовым языком. Он понял в ту же минуту, как только она откликнулась на его поцелуй, а затем просила более жестко и более грубо. Он понял, когда без контрольно трахал ее на капоте своего «мустанга» (Станге), все его мозги ушли в член. Он понял это, когда той первой ночью она шла по его двору, и он уложил ее в свою постель. Он понял это с первого раза, когда она взяла его член в рот, не в грязный, чертовый Господи, рот, а только настоящая женщина могла использовать так свой рот. Он понял, когда она кончала ему на лицо, без всяких запретов, и всякого дерьма, тогда она была неповторимой, она была его. Его. Вся его.
Но больше всего он понял это, когда в первый раз она улыбнулась ему.
Он понял, что это ошибка.
— Мне нужно идти, — пробормотала она ему в горло и откинула голову назад, немного приподнявшись, чтобы взглянуть ему в лицо, проведя пальцами по его подбородку.
Ей действительно нужно было уйти, скорее ему нужно было, чтобы она убралась отсюда, но он все еще не мог убрать с нее своих рук.
Затем она произнесла:
— Не хочешь прийти сегодня к нам на ужин?
Вот оно.
— Конец, — сказал он, наблюдая, как она моргнула.
— Что?
— Все конец, — повторил он, и она в замешательстве откинула голову на подушку.
— Извини, не понимаю…
— Было хорошо, соседка, но мы закончили.
Он почувствовал, как ее тело сжалось в его руках, и заторможенность, тягучесть сна и секса исчезли с ее лица, сменившись шоком и болью.
Его руки напряглись на ней.
— Закончили? — прошептала она, и в ее вопросе послышались шок и боль.
— Соседка... — начал он, но она вдруг резко задвигалась.
Вырвавшись из его рук, с такой скоростью переползла через него, что даже если бы он попытался, то не успел бы ее схватить.
Она натянула халат, не стала заморачиваться с нижним бельем и ночной рубашкой, даже не подняла их с пола.
— Вайолет, — позвал он, но она завязала пояс халата, а он наблюдал, как она выбегала из комнаты, а халат развевался у нее за спиной.
Он перекатился на спину и закрыл лицо руками, сильно прижав ладони к лицу, слушая, как открылась, а потом захлопнулась раздвижная стеклянная дверь.
Ему необходимо оставаться в постели и не преследовать ее. Острая боль резанула в животе. Единственный способ избавиться от этой боли — это, черт возьми, начать двигаться, последовать за ней, забрать ее и притащить к себе обратно.
Но он решил пережить эту боль, оставшись на месте.
Потом он перекатился на бок и почувствовал на подушке запах от ее, черт побери, волос.
4.
Торговый центр
Кэл едва успел захлопнуть дверцу своего пикапа, как услышал, что его кто-то зовет.
Он прошелся взглядом по дороге и увидел потного Колта, возвращающегося с пробежки и переходящего на шаг.
Колт дышал прерывисто, но не тяжело, он явно был в хорошей форме, несмотря на то, что был старше тридцати девятилетнего Кэла на шесть лет. Колт был крепкого телосложения, таким и оставался.
— Йо, — поздоровался Кэл.
— Мы можем поговорить?
Кэл внимательно посмотрел на Колта, потом кивнул и направился к своему дому, не глядя в сторону дома Вайолет. С того утра прошло две недели. Он уехал на следующий день и вернулся только что.
Они вошли в дом, Кэл подошел к холодильнику на кухне. Достал бутылку воды и бросил ее Колту, который точно ее поймал. Потом достал себе пива, открутил крышку, швырнул ее в открытое мусорное ведро.
— У нас проблема, — объявил Колт, отхлебнув воды.
— Вот как? — спросил Кэл, потягивая свое пиво.
— По соседству, — продолжал Колт, Кэл не удивился.
Тина Блэкстоун связалась с Кори Джонсом, этот союз был заключен в аду. Они были вместе какое-то время, но Кори время от времени возвращался к своей жене. Это было некрасиво, и могло перерасти в громкий скандал, хотя Кэла почти здесь не бывало, чтобы он услышал этот скандал. Кэл не удивился, что их отношения переросли в нечто, что Колт назвал проблемой. Тина была сукой, Кори — ублюдком.