В последний год Нина и сама давала пищу для критики – увязнув в делах отца, брала слишком много отгулов, отказывалась от сверхурочной работы, опаздывала со сдачей отчетов. Начальница уже склоняла ее имя на каждом углу, готовила почву для увольнения. Стало ясно, что надо уходить самой.
Смена места работы – всегда важное событие в жизни профессионала; следовало изучить возможности, тщательно все обдумать, чтобы из вынужденного ухода сделать шаг вперед в карьере. Однако думать об этом было недосуг, все мысли Нины были заняты отцом, его тяжелым кризисом. Нина всей душой хотела ему помочь, но он отдалился, не подпускал к себе. Не один вечер она провела в тяжелых раздумьях, сидя в своем кресле перед мерцающим немым телевизором. Никакого выхода она не видела.
Однако голова, никогда ее не подводившая, выручила и в этот раз. Мысль, которая ей пришла, казалась нелепой, но уже на следующий день Нина стала ее осуществлять. Она решила, уволившись из инвестиционной компании, поступить на работу в тот банк, который кредитовал отца, чтобы по крайней мере быть в курсе его финансовых дел, а если будет возможность, то и помочь ему. При этом она могла и не обнаруживать их родства, благо фамилия у нее теперь была другая.
Поступить в банк оказалось несложно. Там происходили перемены в руководстве, новые управляющие набирали персонал, и Нину, с ее уже приличным опытом, взяли охотно. Учли и ее пожелание заниматься промышленным кредитом. Так Нина, ничего не сказав отцу, оказалась в том банке и в том самом отделе, который выдавал ему ссуды.
Обстановка в банке была странная – во всем чувствовалось полукриминальное прошлое. В девяностые годы у истоков банка стояли какие-то комсомольские функционеры и кооператоры в малиновых пиджаках. Откуда взялся первоначальный капитал, было неизвестно – не только налоговым органам, но, кажется, и нынешним владельцам банка, потому что основателей, которые хранили эту тайну, давно не было в живых.
Первых темных дельцов сменили другие, потом третьи. Но времена менялись, и в банк проникали новые веяния. В руководстве появились люди, делавшие ставку на легальный бизнес, профессиональную работу. Нина застала переходное время, когда банк, как царевна-лягушка, был уже местами похож на царевну, но все еще не мог отказаться от своей лягушачьей шкурки. В кабинетах управляющих можно было видеть и респектабельных западных бизнесменов, и местных криминальных авторитетов, звучали и высокие финансовые разговоры, и блатная феня.
В отделе промышленных кредитов за соседним с Ниной столом сидел боксерского вида субъект, который даже не знал, как включается компьютер. Он приходил на работу каждый день, но никогда ни с кем не разговаривал, а отбывал время, изучая автомобильные журналы. Почему начальству нужно было держать здесь человека, не имевшего отношения к финансам, было непонятно, и Нина не хотела это выяснять. За другим столом вообще никто никогда не появлялся, хотя в штате отдела значилось, что там трудится специалист по долгосрочным ссудам. Нина, кроме своей работы, выполняла всё за этих двоих, и это ее устраивало.
Еще в отделе было несколько женщин-бухгалтеров, получивших образование лет тридцать назад. У всех были дети, внуки. Работа их интересовала, как жизнь на Марсе, но они в ней нуждались – ради тех же детей и внуков. Поэтому они были готовы выполнять большой объем рутинных операций, но попытки начальника поручить им что-нибудь, выходящее за рамки их знаний тридцатилетней давности, были обречены.
Начальником отдела был молодой человек по имени Кирилл – очень полный, с румяными щеками, похожий на большого ребенка. Он был выпускником того же финансового института, что и Нина, только закончил его несколькими годами раньше. Он очень обрадовался приходу Нины, сразу признал в ней родственную душу, и скоро у них составился как бы свой альянс. Не проходило дня, чтобы Кирилл не приглашал Нину к себе, по делу или без дела, нередко просто, чтобы поболтать, пожаловаться на жизнь.
А жизнь у Кирилла в банке была нелегкая. Он жил циклами. Время от времени им овладевала жажда деятельности, тогда он вызывал к себе Нину и Игнатия Савельевича, ведущего специалиста отдела. Кирилл развертывал перед ними грандиозные планы – в его воображении они расширяли операции в разы, в десятки раз, и из скромного отдела кредитования превращались в филиал, ведущий самостоятельную инвестиционную политику. Игнатий Савельевич, который слышал эти речи уже не раз, со всем соглашался. Нина, для которой это было в новинку, старалась вникнуть, а вникнув, удивлялась тому, что, при всей наполеоновской смелости, планы Кирилла отнюдь не были пустыми фантазиями, – все это было, пожалуй, реально.