Благословляю. Пр. С. Б.
======================================
28 VI / 11 VII 1930
Дорогая Юля!
В ожидании от тебя письма начну писать тебе исподволь, что хочется и нужно сказать, хотя все это будет только повторением сказанного в разные времена. Лично для тебя боюсь развития истеричности, не только на почве личного подвига и перенапряжения, но и наследственно от папы: это есть «пакостник плоти», у каждого свой. Все-таки иногда ты бываешь отвратительно зла и как-то действительно наследственно специфически нервна. Злость есть всегда грех, сколько бы смягчающих обстоятельств она для себя ни имела, а специфическая нервность есть судьба, т.е. эмпирия, с которой надо считаться и бороться, у каждого своя. Сверх этого, тебе, как и всякому, угрожает холодное жесткое сердце, но этого я опасаюсь меньше, тем более, что ты живешь достойно, по-Божьему, на своем пути, то этого и не будет. Как я писал тебе и всегда говорил, к Богу мы обращены покаянием: блаженны нищие духом. Без покаяния нет богосыновства и истинного дерзновения, и без него самодовольство и самоутверждение, в котором также нет Бога. Быть может, в самом деле иметь явные, так сказать, греховные грехи для человека спасительнее, чем не иметь их явных, но, конечно, иметь их в глубине. Фарисейство хуже блуда и мытарства. В конце концов, грехи не существенны, если есть истинное видение себя в грехе, т.е. покаяние и смирение. Не грехи отлучают человека от Бога, если он кается, но самость. Надо иметь зрелый духовный возраст, чтобы каяться без явных грехов, видеть себя во грехе без этих вспомогательных средств, а жгучая боль и стыд греха нас иногда исцеляет от худшего. Покаяние есть елей души, оно дает ей слезы (которых мы не знаем), оно мягчит, и оно учит нас не судить и потому снисходить. Оно есть наша любовь к Господу, которого мы грехами оскорбляем. Оно дает нам непрестанное сознание тварности своей, которая изничтожается перед Творцом. Можно ли даже стремиться к безгреховности и праведности? Нет, только к борьбе с грехами, к очищению сердца от них, ради любви к Богу. Также и не надо никакой корысти духовной: ни знамений, ни чудес, ни даже спокойствия совести, а надо только любить Господа и в этой любви находить всю опору и награду. Покаяние открывает сердце наше и для любви к ближнему, потому что смиряющийся любит другого, потому что искренне может чтить его выше себя, и потому что видит в нем состраждущего сочеловека, создание Божие, — и Бога любит в человеке т любовь Божию к нам... И не надо искать особых путей духовной жизни, если есть покаяние, потому что оно и есть этот путь.
Но покаяние спасительно только тогда, когда оно соединяется с молитвой, с разговором души с Богом. Мы разучились или не научились разговаривать с Богом на молитве, и отчасти причина этому — наши молитвенники, содержащие в себе классические и боговдохновенные молитвы, но и заслоняющие нас от Бога. Поэтому надо отыскивать молитву от себя, приучать себя молиться Богу обо всех своих действительных нуждах, т.е. не «как язычники, которые думают, что в многоглаголании будут услышаны», (нечего молиться о готовке обеда, потому что Бог тебе это вверил, надо лишь благословиться, перекреститься перед этим), но о трудностях, о задачах, о неясностях и... о других — надо молитвой учиться любви. В конце концов имеет прикладное значение, где и как молиться: в храме или дома, долго или коротко, лишь бы был этот разговор с Богом и отрыв души, отвод ее из этого мира к Богу. Необходимо также св. Причащение. Господь дал нам Себя, и надо питаться хлебом жизни. Разумеется, необходимо и таинство покаяния, разрешение грехов, омытие от них, но необходимее св. Причащение, потому что оно уже само учит покаянию.