— Нужны другие пути. Завтра утром, прежде чем мы снова призовём для разговора этого чужеземца, я жду каждого из вас, кто найдёт, что сказать мне.
Совл скользнул невысоко над пустыней, издавая негромкий шум двигателя на холостых оборотах, резко взвыл над сетью, теряя скорость, и опустился на песок между небольших фонарей, расставленных на свободном месте среди тягачей и телег. К нему сразу подбежали двое из походной службы с ящиком инструментов. Помимо обычного обслуживания, требовалось разобраться с приводом стеклоглаза, который время от времени заедал и двигался рывками.
— Поставьте ночной глаз на другого, — по приказу Кареши ещё несколько Молящихся занялись стоящим в стороне от фонарей совлом. — А с этим когда закончите, поставьте на телегу и прикройте. На песке держать только запускаемые, — старший управляющий вернулся в стенокат.
— Теперь они за нами тоже наблюдают, — Бартеом показал на отображающее стекло. — Группа всадников за тем барханом, один дежурит наверху. И цепочка на расстоянии видимости от этих и до края оазиса.
— И большие отряды на краю оазиса по-прежнему в готовности, — добавил Росанот Сермин. Командир быстроходника только что закончил проверку готовности к бою и распорядился принести из запасов ещё дюжину огнеискровых бомб. — Боюсь, что этих заградительным не остановить, по ним придётся, если что, сразу на поражение и уповать на Высшую волю, чтобы этого хватило.
Ниор-цев промолчал, будучи согласен со сказанным. Он уже прикидывал варианты действий, если Хаб-Элми решат напасть всеми силами на скинию. Получалось очень много крови и неизбежная война людей Завета с Архабом. Война, которая не будет защитой Мци-Хабрит. Война, которая начнётся с прихода скинии. “Те, кто поднялся против пути Высшего в жажде крови, будут пить из чаши гнева Его,” — говорилось ясно, но сейчас Шенай Бартеом не ощущал этой ясности.
В отображающем стекле была видна хижина, где на ночь расположился Пророк.
Пророк ещё раз посмотрел в тёмное небо, усыпанное звёздами. Разглядеть совла, ведущего наблюдение, не получилось, впрочем, этого он и не ожидал. Но можно было не сомневаться, что совл там, и непременно будет неподалёку, когда завтра Пророк снова пойдёт говорить с царём и знатью Архаба.
Они не видят пути Высшей воли, думал Пророк, как не видели и другие, к которым приходили скинии. Путь проявляется в намерениях людей Завета, а намерения понимаются не в первых действиях. Всегда в нас сперва видят покорителей, и часто сперва приходится действовать сродни покорителям — так понятнее для ничейных. Но эти-то сами покорители, и что самое скверное, у них это основа жизни. С другой стороны, большинство всё равно на земле работает, и содержать эту военную мощь для них может быть тяжко… Тогда нужно говорить с людьми на земле.
Пророк попытался прикинуть слова для простых людей. Слова не складывались и получались совершенно неубедительны для него самого. Он задумался и вспомнил то, что заметил, проходя мимо огромных огородов, пастбищ и хижин. Работавшие повсюду люди уступали дорогу всадникам и смотрели на них… Смотрели с завистью и надеждой. Предлагать им простую мирную жизнь…
Пророк застыл посреди хижины.
“Я не могу решить, что делать и как говорить. Что мне делать?”
Пророк опустился на колени и прикоснулся ко лбу, как трогал днём лампу картинника.
“Волю твою не могу понять я, путь твой сокрылся туманом от меня, что следует делать мне, не вижу и нога моя ступает нетвёрдо. Воле твоей нет предела, рука твоя развеивает туман и проливает свет. Слово твоё укрепляет шаги мои, дуновение твоё делает ясным разум. Истина твоя воцаряется во всём, что дано мне.”
Пророк поднялся. У него больше не было слов в голове. И не стало страха.
Сарда Бахруш с самого утра принимал доклады с пастбищ и походных дворов. Подготовка всех сил, которые только можно снарядить, шла вовсю. Правду сказать, медирит не видел смысла в этой подготовке, особенно теперь, когда лагерь чужаков был обнаружен и стало известно, что там меньше сотни человек. Если с ними не справятся шесть сотен, то не справятся и все остальные.
Доклады помощников, слушавших разговоры людей с земли, подтвердили очевидное — о чужеземцах уже все знают, и разбегаются слухи о том, чего они хотят. Этот вопрос мучил и медирита. Понятное дело, что копытных из оазисов или водоходов, живущих на Великой реке, эти “заветные” легко подмяли под себя. Для них ничего не изменилось, а с этими “тягачами”, которые показывал чужеземец, они стали куда лучше копаться в земле и ходить караванами. И что теперь он предложит нам, думал Сарда Бахруш, сесть на землю? Вряд ли они усилят наши сотни своим оружием и сказочными самоходными повозками, чтобы мы ходили в походы во славу их “высшего”.
Мы можем истребить их лагерь, думал Сарда Бахруш, но стоит им явиться в полной силе, и настанет последняя битва. Он представил себе множество самодвижущихся повозок с непробиваемыми стенами, извергающих… тучи стрел? пламя? гром и молнии? В любом случае Архаб превратится в землю гибели.
Почему-то эта картина виделась медириту неправдоподобной. Слишком много этот чужеземец говорил про благополучие и выгоду, не выглядели эти “заветные” воинами при всей их силе. “Может, если они поймут, что для покорения Хаб-Элми нужно воевать со всеми нами до последнего человека, они отступятся от нас?”
— У тебя есть что сказать, Сарда? — Балай выглядел мрачно. — Кроме десятого плана того, как истребить этих чужаков в их лагере.
— Высочайший, я думал о другом, — меридит оглянулся на сконфуженных избранных сотников. — Я думал о том, что эти “заветные”, хоть и сильны, но не больше чем купцы, и они непременно будут считать выгоду. А что они могут получить от земли воинов, где никто им не покорится?
Джэвэд Очивдат задумался. На лице его появилась злая улыбка.
— Хха! А ведь верно. Купцы, считающие выгоду, уступят воинам, готовым сражаться до конца. Пусть этот говорливый чужеземец увидит, к кому он пришёл.
Балай усмехнулся ещё шире.
— Пусть он увидит, что здесь никто не хочет быть дон мхарб. Что нет позора для семьи Хаб-Элми больше, чем не иметь в семье воина.
— Голос источника с тобой, Высочайший. Сегодня мы покажем чужеземцу нашу жизнь. Пусть он увидит, как отбирают новых воинов в наши сотни.
— Ты опять не разочаровал меня, медирит. Объявляй имоа мхарпин! Пусть придут семьи, имеющие право воина, и пусть придут некоторые семьи дон мхарб. У них появится возможность получить место в сотне, и пусть чужеземец посмотрит, что это значит!
Когда Сарда Бахруш подошёл к хижине, Пророк уже ждал на пороге. В небе был хорошо виден описывающий большие круги совл.
— Хорошее дополнение к твоим рассказам, посланник, — улыбнулся медирит. — Особенно когда эти неживые птицы садятся прямо за оградой вашего лагеря, а другие оттуда взлетают.
— На пути Высшей воли все действия ведут к цели. Вы искали понимания нашей силы и нашли свидетельство правдивости моих речей, — улыбнулся в ответ Пророк. — Я рад видеть мудрого советника царя народа Хаб-Элми.
— Я покажу тебе нашу землю, посланник заветных, — Сарда Бахруш указал Пророку на лёгкую колесницу, запряженную двумя лошадьми, — Потом ты увидишь праздник имоа мхарпин. И после этого ты снова будешь говорить с Высочайшим.
Колесница катилась между двумя пастбищами. По одному из бродили многочисленные лошади, на другом же флегматично стояли, пережевывая траву, большие горбаны.
— Я не большой знаток что тех, что этих животных, — сказал Пророк. — Но на мой взгляд они очень хороши. Думаю, немало труда и умения требуется, чтобы растить такие стада.
— Да, и требуется их всё больше. Как видишь, в благодатном Архабе много людей, а эти лошади и горбаны всех нас кормят.
Воин, ехавший на одной из запряженных в колесницу лошадей, обернулся и хохотнул, подмигнув медириту.
— О да! Они точно нас кормят! — воин помахал пастухам, обходившим горбанов. Те помахали в ответ, один из них свистнул, сверкнув зубами.