Папа с самоуверенным видом откидывается назад.
— Знаешь, на днях мне звонил доктор Мэта. — Теперь папа смотрит прямо на Логана. — Они сказали, что твой брат готов ко второй стадии лечения. И спросили, оплачу ли я её.
Рука Логана соскальзывает с моей талии, и он медленно встаёт на ноги. Глядя на меня сверху вниз, он прикладывает палец к моим губам. Палец дрожит.
— Мистер Мэдисон, — он кивает моему отцу, а затем маме, — миссис Мэдисон. Было приятно с вами познакомиться. А сейчас мне пора.
Логан направляется ко входной двери.
— И, раз речь зашла о лечении Мэта, если его цена — свобода Эмили, то можете засунуть свои деньги себе в задницу.
Он останавливается у двери. Я висну на нём, как обезьянка на липучках.
— Пожалуйста, не уходи, — молю я. — Не так. Я могу всё исправить.
Логан отцепляет меня от своей руки.
— Знаю, что можешь.
Он целует меня в лоб, его губы задерживаются там, когда он с закрытыми глазами делает вдох. Затем он отстраняется.
— Мне нужно идти. — Его голос звучит хрипло. — Потом поговорим.
— Я разберусь с этим, а потом найду тебя. Обещаю.
Логан кивает. Он выходит за дверь и осторожно закрывает её за собой. С другой стороны стены раздаётся глухой стук — я знаю, Логан ждал, пока не выйдет наружу, чтобы что-нибудь ударить.
— Скатертью дорожка, — говорит Трип, потирая руки, словно стряхивая с них пыль.
Логан
Я сжимаю в ладони женскую грудь, прикидывая, насколько она отвиснет лет за двадцать и изменится татуировка, которую хочет сделать моя клиентка.
— По-моему, не самое лучшее место, — говорю я.
На моих руках латексные перчатки, и мы находимся за занавеской в дальней части тату-салона, где делаются татуировки на интимных местах. Я пытался уговорить Пола, моего самого старшего брата, заняться этим, но у него не было времени. Его дочь, Хайли, была с няней, и ему нужно было её забрать. Я вызвался поехать вместо него, но брат рассмеялся, покачал головой и ушёл.
Я снова сжимаю грудь. Прежде чем коснуться её, я заставил клиентку налепить на соски стикини. Так что в том, что происходит, нет ничего от секса. Для меня. Но, очевидно, не для неё, потому что она протягивает руку к пряжке моего ремня, и мне приходится сбросить её руку и поднять колено. Мне это не нужно. Я передаю ей её рубашку.
— Оденьтесь, пожалуйста.
Она выпячивает нижнюю губу, что, как она думает, выглядит сексуально. Но, по-моему, это глупо.
— Раньше с тобой можно было поразвлечься, — надувшись, говорит она.
Да, когда-то давно, когда я не был влюблён в женщину, которой не могу обладать.
Я все ещё не отошёл от того, что её отец предложил Трипу переехать к ней. Этот мудак мне даже не представился. Только и делал, что снисходительно говорил со мной, словно я тупой.
Ты. Козёл? Да. Ты. Козёл.
Но он тот козёл, что живёт с моей девушкой.
Занавеска колышется. Обычно так у меня спрашивают разрешения войти в эту часть салона.
— Заходите.
Из-за занавески показывается голова Эмили.
Ты занят? Показывает она. Мне нравится, когда она общается на языке жестов.
Несмотря на всё, что произошло до этого, я очень рад её видеть. Она медленно проходит через комнату и нежно меня целует. Мне не хочется отрываться от её губ ни днём, ни ночью. Для тебя я всегда свободен. И я рад, что клиентка всё-таки надела рубашку.
— А как же я? — спрашивает клиентка.
— По-моему, будет лучше сделать тату сбоку. Или под грудью — не на ней, — предлагаю я.
Она трясёт своими свободными от лифчика буферами под рубашкой.
— Они слишком большие для татуировки?
Я видел это миллионы раз. Пройдёт несколько лет, появится на свет парочка детишек — и её грудь будет свисать до живота. Нет, в этом нет ничего плохого — все женщины прекрасны — но для татуировки в этом точно нет ничего хорошего.
— Думаю, она лучше сохранится, если мы сделаем её под грудью. Она для твоего парня, ведь так?
Я смотрю на эскиз. Это мужское имя. Она кивает. Бедняга, этот болван, похоже, знать не знает, что она та ещё шлюха, которая удовлетворила бы меня в мгновенье ока. Сделаю тату почти незаметной — уверен, что не пройдёт много времени, когда она решит её перекрыть.
Я достаю своё оборудование.
— Подождёшь, пока я закончу? — спрашиваю я Эмили.
Нам с ней нужно поговорить. Я должен узнать, что случилось после того, как я ушёл — я больше не мог там находиться. Просто не мог. Не тогда, когда её отец вновь шантажировал её лечением Мэта. Если бы она меня спросила, я, возможно, не позволил бы ей пожертвовать собой в первый раз и, будь я проклят, уж точно не позволю ей сделать это снова. Она не какой-то там скот, которым можно торговаться. Она, чёрт побери, личность, и я безумно её люблю!