Я смотрю на слова на странице,
Они расплываются и перемешиваются.
Они борются со мной, даже когда я стараюсь,
И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.
Ты уже не спишь.
Сможешь ли ты любить меня несмотря ни на что,
Сможешь ли принять меня такой, какой я появилась на свет,
А не настаивать на совершенствовании ?
Ты должен любить меня несмотря ни на что,
Но я вижу, ты предпочёл бы,
Чтобы рядом с тобой был кто-то другой.
Это был долгий путь.
И каждый раз, когда я готова отказаться от тебя,
Он не даёт мне этого сделать,
Хотя, папа, ты отказался от меня много лет назад.
Я не виновата, что родилась такой
Но ты можешь помочь, если примешь меня.
Потому что я не сломлена
Я всегда буду надеяться
Что однажды ты увидишь, что я — это просто я… папа.
Музыка умолкает, направленный на меня свет прожектора тускнеет, а зрители сидят в абсолютной тишине. Я вытираю слёзы с лица и убираю гитару в сторону. Огни рампы всё никак не погаснут, не понимаю почему.
Такая многозначительная тишина. Может, я перегнула палку. Может, мне лучше убежать за кулисы, чтобы избежать насмешек толпы. Я только что излила перед ними душу. И я сделала это ради одного человека. Конечно, всё это шоу с бабочками было для Логана. Я хотела, чтобы он знал, о чём я собиралась рассказать, иначе он не смог бы услышать слова моей песни. Остальное же…
И тут я слышу, как хлопают в ладоши. Только это не вся аудитория. Это лишь одна пара рук. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Медленно и методично. А потом я слышу его голос.
— Браво, Эмили!
Сердце застревает в горле. Это не Логан, не кто-то из Ридов. Это мой папа. Мой папа аплодирует мне!
Свет прожекторов двигается, и теперь я вижу, что он стоит у края сцены. И хлопает как сумасшедший, по его лицу текут слёзы. Нет, это не могло настолько его задеть.
— Эмили! — сложив руки рупором, кричит он, хотя я всего в десяти шагах от него. — Я так сильно тобой горжусь!
Он выкрикивает ещё слова типа «блестяще!», «потрясающе!», «бесподобно!», а потом поворачивается к кому-то за его спиной.
— Моя дочь невероятно талантлива. Вы это видели? — Он откровенно плачет, как и я.
Аудитория приходит в себя после папиного всплеска эмоций, все встают и начинают аплодировать. Я подхожу к своему наставнику, и он меня хвалит.
— Отличная работа, мисс Мэдисон.
— Я всё сделала правильно? — тихо спрашиваю я. Он показывает на толпу. Все стоят. Они аплодируют мне стоя. Я выдыхаю: — Ничего себе.
— Мои поздравления, мисс Мэдисон. Я бы сказал, вы нашли своё призвание. — Он показывает, чтобы я вышла вперёд. — Поклонитесь.
Мои ноги дрожат, когда я делаю шаг вперёд и кланяюсь. Меня приветствуют бурными овациями, а папа по-прежнему стоит прямо перед сценой. Он аплодирует и кричит громче всех. Потом поднимает палец, призывая меня подождать. Я вижу, как папа поднимается на сцену. А затем, прямо на глазах у всей аудитории, он подхватывает меня в свои объятия. И кружит меня.
— Я так горжусь тобой, Эмили! — кричит он.
На его лице по-прежнему видны дорожки слёз, но ему, похоже, плевать.
— Я даже не догадывался, Эмили. Я идиот. Я не догадывался, — говорит он мне на ухо, а затем снова крепко прижимает к себе. — Это самое прекрасное, что мне когда-либо доводилось слышать. — Отец берёт моё лицо в свои ладони и смотрит мне в глаза. — Ты сможешь меня простить?
Потом он отпускает меня, не дожидаясь ответа, и направляется к микрофону.
— Это была моя дочь, — говорит папа. — Я даже представить себе не мог, что она так талантлива. — Потом он смотрит на меня, его голос срывается. — Я никогда ещё не был так горд.
Преподаватель машет нам рукой, чтобы мы уходили со сцены. Я тащу папу за чёрную занавеску за кулисы. Там мы ждём братьев Рид и маму.
Сэм добирается до меня первым. Он подхватывает меня и начинает кружить.
— Ты показала им, — шепчет он мне на ухо, а затем звонко целует в щёку.
Пол ерошит мои волосы своей огромной ручищей, а Мэт притягивает к себе и крепко обнимает.