Мой кабинет не претерпел изменений с тех пор, как я арендовал его. Точнее, это называлось субарендой, арендатором же был букмекер, он и сдавал мне эти жалкие метры, громко называя их квадратными, за смешные деньги. Чего не скажешь обо мне — в начале каждого месяца, когда приходила пора оплачивать занимаемую площадь, я старался выглядеть серьезным и немного опечаленным. И арендодатель задавал всегда один и тот же вопрос: «Не собираешься уезжать?» В последний раз я ответил вопросом на вопрос: «На лифте, который ты мне сдаешь?»
Василий Вячеславович Чирков явился в срок. Лет сорока, бледный, полный метростроевец мне напомнил чем-то улитку. Пока специалист в горной технике устраивался на стуле, я представил его в защитной каске и набросал на листе бумаги шарж (я хорошо рисовал, мой отец преподавал в художественной школе): улитка в каске, через которую пробиваются рожки-антенны, с пуговицами, пришитыми прямо к телу. Скомкав бумагу, я отправил ее в урну и мысленно наградил себя аплодисментами за этот трехочковый бросок.
В такие вот финальные, как этот, дни я никогда не начинал разговор первым, я давал это право клиенту. И, как правило, слышал одно и то же: «Мои опасения подтвердились?» Еще не было случая в моей практике, чтобы я не сумел отыскать «опасения» клиентов. Этот медлил с вопросом. Я не собирался отказываться от традиций и смотрел на него в упор, потягивая свой любимый апельсиновый сок.
— Она мне изменяет, — в утвердительной форме сказал маркшейдер.
— Да, — ответил я.
И не прибавил «к сожалению» или еще что-нибудь в этом роде. Это не мое дело — выражать сочувствие и выставлять эмоции напоказ. Хотя этому типу мог ответить по-другому: «Вы знаете, да, она вам изменяет». Но я уважал его прежде всего как своего клиента; сегодня он, расплатившись по счетам, сделает меня немножечко богаче. Так что я, как всегда, воздержался от комментариев.
Я выдвинул ящик стола и вынул папку, раскрыл ее перед клиентом. В ней хранился отчет о проделанной работе, а к внутренней стороне обложки скотчем была приклеена карта памяти с видеофайлом «откровенного содержания»; чек на приобретение карты и гарантию я также приобщил к делу.
— Как она мне… изменяла?
Я поборол желание выпучить глаза.
— Как и все, — ответил я. — Подробности найдете на этой карте памяти.
— Такая маленькая, — он потрогал «эсдишку» пальцем и отчего-то облизнул губы. — И сколько же она вместила в себя?
— Вы говорите о карте?
— Да.
— Двадцать минут качественного видео. Формат Эйч-Ди, — добавил я.
— Вы не ответили на мой вопрос: как, в какое время она наставляла мне рога?
— А, вы об этом… Во время прогулки с собакой.
— Ее любовник — он что, тоже любитель собак?
— В некотором роде, — уклонился я от прямого ответа.
— Как его имя?
— Давайте назовем его… Антонио Лунатик. Днем он спит, ночью — работает. Не знаю, кто из них придумал схему, но она оказалась таковой: ваша жена выводит перед сном на прогулку пса. До частного дома, в котором она хотя бы однажды встречалась с любовником, пять минут быстрым шагом. Она оставляет собаку во дворе, и та несет службу, пока ваша жена находится внутри дома.
— Вот оно что… Пять минут туда, пять обратно, двадцать минут там, — посчитал клиент. — Да, она никогда не выгуливала собаку больше получаса. Я и заподозрить ее не мог. Однажды только удивился: почему она принимает душ перед прогулкой.
— И что она ответила?
— Она сказала: «Зачем вообще принимают душ?»
— И вы отстали с расспросами.
— И я отстал… Так, — он задумался, — сколько же раз она принимала душ…
А я подумал о том, что в общем и целом она получала все, к чему стремилась: большую и чистую любовь.
Его я забуду. Но вот ее забыть трудно. В какой-то миг мне показалось, будто она видит меня через стекло, смотрит прямо в глаза, даже чуть больше придвигается к стеклу, приоткрывает рот, как для поцелуя, и видит во мне второго партнера. Мне бы не хотелось, чтобы все так и было на самом деле. К тому же она могла подумать: кто это был — бомж, псих, который любит подсматривать, а может, это приятель любовника?..
— Вы можете просмотреть ролик здесь, на моем компьютере, — пошел я навстречу Чиркову, угадав его желание. — Карту я потом уничтожу в вашем присутствии. Копии я не делаю — это дело принципа.
— Спасибо. — Его глаза выражали большую благодарность.
Поменял ли я отношение к его жене? Это вряд ли. Я испытал сильное влечение к ней еще там, под окном этого любовного гнездышка, когда нас разделяло только стекло, а легкий розовый свет из комнаты едва касался моего лица. Не скажу, что я охладел к ней потом. Вспоминал как красивый эпизод из эротического фильма.