Мигель. Настало время для чего, дон Тасит?
Тасит. Я вовсе не Тасит де Ангелес. И никогда им не был. Меня зовут… (запинается, как если бы затруднялся вспомнить). Меня зовут Эмет бен Энгели. Под этой броней бьется сердце выкреста, почти такое же старое, как сама броня, и еще более ржавое.
Марсела. Вот, чего нам не хватало, чтобы предать казни всех уцелевших домочадцев.
Тасит. Умолкните! Я тороплюсь вас покинуть из-за ущерба, который наношу человечеству своим промедлением: столько обид требуют отмщения, столько ошибок — исправления, а еще нужно восстановить справедливость, устранить злоупотребления и раздать долги.
Марсела. Ступайте-ка спать, рыцарь эмпиреев! Как бы вам смерть не подхватить на сквозняке. Я прямо слышу, как ваш скелет скрипит под тяжестью всего этого железа.
Тасит. Слепая смерть не делает различья между евреем, которого гонит она из его укрытия, и епископом, которого забирает из дворца.
Марсела. Я принесу бульон и согрею вашу кровать.
Тасит. Не может быть и речи! Никакой стряпни и никаких грелок! Мне не терпится пуститься в путь!
Мигель. И что же в конце пути?
Тасит. Разумеется… сокровище. Как обещает нам Книга. Моя Дульсинея, которая мне дороже разума.
Санчо. Вам нужен оруженосец.
Мигель. Санчо!
Санчо. Пусть извинит меня молодой хозяин, но я должен заплатить штраф. Это я сбил с толку молодую хозяйку. Иначе никогда бы она не отправилась к Крестьянину. Я ее потерял, так я же ее и найду!
Тасит. Дон Мигель, мне совестно лишать вас такого благородного слуги, но если согласится он послужить мне оруженосцем, то обещаю: как только мы найдем сокровище, он станет губернатором своей собственной провинции, властителем ее дум и поступков.
Марсела. Бог мой, какой бред! Какое безумие!
Тасит. Прения окончены. Санчо, возьми оружие. И если за мои грехи или, скорее, по милости моей путеводной звезды, повстречается мне какой-нибудь инквизитор, как это обыкновенно случается с бродячими и вечными жидами, да будет он низвергнут мною с первого же удара или рассечен надвое, короче говоря, побежден. Или же пусть запросит пощады, и будет недурно, например, поставить его на колени перед моей принцессой и заставить произнести: «Я великан Каракульямбр, правитель острова Малиндрании, побежденный на поединке евреем из Ламанчи, еще не в должной мере оцененным. Он и велел мне явиться к вашей милости, дабы ваше величие располагало мной по своему благоусмотрению».
Тасит и Санчо выходят, оставив Мигеля в полной растерянности. Пауза. Тасит возвращается.
Тасит. А не пройти ли вам часть пути с нами, дон Мигель? Что может быть лучше беседы под лучами солнца, которое согревает все человечество сразу?!
Конец первого акта
Акт II. Взгляд Слепого
Декорация 1: в степи. Пустое пространство. Сцена затемнена. Слышно постукивание копыт двух лошадей и тяжело нагруженного мула, бредущих по каменистой дороге.
Голос Тацита. Санчо…
Голос Санчо. Дон Тасит?
Голос Тасита. Кто ты есть на самом деле?
Голос Санчо. Я человек на муле, бредущем по дороге неведомо куда, дон Тасит. Думаю, что я человек пропащий, так же, как вы, и как дон Мигель.
Голос Мигеля. И это все?
Голос Санчо. А кем мне еще быть? Просветите меня, дон Тасит, ибо в этих потемках мне ничего не видно ни снаружи, ни внутри меня.
Голос Мигеля. Санчо — мудрец, дон Тасит.
Голос Санчо (тихо, Мигелю). Черт возьми, дон Мигель, мы так давно уехали из Толедо, что я и число уже забыл, и теперь шастаем по этой равнине, как будто здесь ищем чего-то. Почему бы не признать, что мы заблудились?
Голос Мигеля (Таситу). Дон Тасит! Санчо хочет знать, не заблудились ли мы. Что мне ему ответить?
Голос Тасита. Что у заблудших теперь имеется путеводитель.
Голос Санчо. А у путеводителя куда больше последователей, чем он думает.
Голос Мигеля. Если ты обо мне, то я здесь никто. То есть, я хочу сказать, что мне путеводитель совершенно ни к чему.
Голос Санчо. Вовсе не о вас, а о четырех верховых сплошь из мышц и железа, которые вот уже добрых три дня и три ночи следуют за нами. Я говорю, дон Мигель, о зловещей четверке, для которой мы — как на ладони, с нашими запахами, навозом наших кляч и пепелищем от наших костров.