Дульсинея. Отец мой любит книги. Так же, как людей.
Сервантес. И как вас?
Дульсинея. Книги не предадут. Книги не солгут. Я — тоже.
Сервантес. Неужели и впрямь никогда не солгут?
Дульсинея. Не солгут. Возможно, спрячутся за маску, но ненадолго. Книга всегда говорит правду.
Сервантес. Правду о своем авторе?
Дульсинея. Чаще — о своем читателе.
Сервантес. А я не верю книгам. Но верю живым существам.
Дульсинея. Живые существа обусловлены своим временем.
Сервантес. Кроме вашего брата, который в нынешнее время читает старье, дорогое разве что сердцу наших прадедов.
Дульсинея. То, что для одних — старье, для других — бесценное сокровище. Идите-ка сюда.
Дульсинея увлекает Мигеля к библиотеке.
Дульсинея. Достаньте сверху вон тот требник.
Мигель. Зачем?
Дульсинея. Делайте, что вам говорят. Возьмите его.
Мигель достает с полки книгу. За ней открывается сворка потайного шкафа с книгами, ранее невидимыми.
Мигель. Что это?
Дульсинея. Книги, которые прячутся за другими книгами. Старье, как вы говорите, и в то же время — сокровище. Отец мой собрал их во время своих путешествий.
Мигель (наугад вытягивая книжки одну за другой). Раши…Бен Иехуда…Маймонид…Аверроэс…Еретические книги.
Дульсинея. На неизвестных языках.
Мигель. Еретические книги.
Дульсинея. Нет. Просто книги.
Мигель. Скажите лучше: факелы для костра холокоста.
Дульсинея. Нет, просто книги, Мигель. Просто книги. Ни ангельские, ни сатанинские. Просто бумага с написанными словами. Подобно поцелуям, книги — носители желания. Поцелуи не могут быть сатанинскими, Мигель.
Декорация 3: камера пыток. Иисус снова подвешен за руки. Присутствуют Телло, Тюремщик и Секретарь суда.
Телло. Не сатанист! В самом деле? А книги?
Иисус. Ни о каких книгах мне ничего не известно.
Телло. Двадцать три?
Иисус. Двадцать три.
Телло. Число двадцать три — сакральное?
Иисус. А вы как скажете, сеньор?
Телло. А число шестьсот тринадцать?
Иисус. Чем оно хуже числа двадцать три?
Телло. Число четырнадцать?
Иисус. Тут уж по-другому и быть не может.
Телло. Как ты полагаешь, Иисус, я выбрал эти числа случайно?
Иисус. Не думаю, сеньор.
Телло. А почему?
Иисус. Случай подобных мест избегает.
Телло. Веришь ты в двадцать три, шестьсот тринадцать и четырнадцать?
Иисус. Почему бы мне в них и не верить?
Телло. Отметь, секретарь. «Почему бы мне в них и не верить?». Пиши, пиши: арестованный не был объектом сурового наказания в момент произнесения этих слов. Вы оба — свидетели, слышали своими ушами. Записывай: арестованный признался, что верит в Мишну и ее Тринадцать Принципов, в Книгу заповедей Сефер Ха Мицвот и шестьсот тринадцать заповедей Торы, а также в четырнадцать книг Мишне Торы. Подчеркни, что этот человек — иудаист и пособник каббалистов.
Иисус. Я никакого отношения не имею к тому, о чем вы говорите. Ни малейшего.
Телло. «Почему бы мне в них не верить?», Иисус. И почему бы в этом не признаться? Не хочешь обрести покой в сердце своем? И в душе своей?
Иисус. Хочу.
Телло. Тогда дай сердцу и душе излиться через уста, еврейчик. Пусть изыдут из них все твои славные предки, вскормленные кровью Испании. Соломон бен Иехуда ибн Габироль, Иехуда Галеви, Иосеф бен Эфраим Каро. Не забудь также о самом главном — Моисее Маймониде, проводнике заблудших. Твоем проводнике, Иисус.
Иисус. Сеньор, если бы я знал эти книги, я бы знал и ответы на ваши вопросы.
Яростный стук в дверь. Декорация 4:
Парадная зала в доме Тасита де Ангелеса. Марсела, Дульсинея, Мигель, Санчо.
Марсела открывает входную дверь. Входит Крестьянин.
Крестьянин. Пусть они уходят, быстрей.
Марсела. Ты о чем? Что тебе нужно?
Крестьянин. Если в этом доме есть книги, вы должны их немедленно уничтожить.