Чтобы не останавливать зимой буровые станки, требовалось соорудить тепляки. А где взять для них лес? Да и перевозить деревянные укрытия с места на место — одно мученье. А что, если сделать юртообразное укрытие? Войлок и теплее досок и легче. У казахов-рабочих есть и аульный навык — быстро собирать и разбирать юрту. Предложение Сатпаева встретило поддержку со стороны буровиков и дирекции комбината. Войлочные тепляки в степи сослужили свою службу пятилетке.
Практическая сметка Каныша Имантаевича помогла ему завоевать полное доверие парткома, инженеров, рабочих. К сторонникам Сатпаева принадлежал и директор Карсакпайского комбината Ковалев, положивший много сил, чтобы и в Москве, в Цветмете, внимательно отнеслись к оптимистическим прогнозам Сатпаева, к его настояниям расширить фронт геологических работ.
Приехали весной из Ленинграда, с курсов, первые буровые мастера-казахи.
В ту пору Каныш Имантаевич получил едва ли не первую свою награду, о которой помнил всю жизнь, — скромную красную книжечку, удостоверение «Ударника первой пятилетки».
…Каныш Имантаевич часто ездил в степь, где у него было много друзей.
Непременно брал с собой в дорогу почти ведерный чайник, кайло, молоток. И, конечно, у Каныша Имантаевича в полевой сумке всегда были компас, карта, набор карандашей, записные книжки.
Однажды подъехали к двум одиноким юртам. Каныш Имантаевич сразу узнал кочевье. Мамана, одного из своих многочисленных и уже довольно давних приятелей.
Высокий старик в малиновой тюбетейке бросил жердь — он делал загонку для телят, — заспешил навстречу Сатпаеву, а Сатпаев — к нему.
Обнялись. Постояли молча. Старик отечески глядел на геолога:
— Каныш, айналайн! А уж мы ждали, ждали… Уже барашек варится, Каныш. Отдохни, милый мой, пожалуйста.
— Откуда же вы знали, что я приеду, ага?
— Табунщик Сафуан, как только услышал вашу машину, как только узнал ее издали, галопом сюда. Машина идет быстро, а степные кони быстрее: им дороги не нужно.
В юрте Мамана из-под старого войлока проглядывали, как цветы в степи, желтые и красные прутья пойменного кустарника — чия. На не успевшую слежаться траву были брошены кошмы и разостлана скатерть — дастархан.
Сатпаев сделал знак шоферу Петру. И пока Маман уговаривал Каныша Имантаевича остаться после обеда отдохнуть, Петр вернулся с пудовым мешком и поставил его у входа в юрту.
— Ай, Каныш, мука теперь дорогая. Да и не всегда достанешь. Спасибо за то, что подумал о старике. Но и старик думал о Каныше.
Открыл сундук, вытащил несколько камней:
— Посмотри, дорогой!
— А вы говорите, Маман, чтобы я отдыхал. Да разве будешь отдыхать после таких находок?
И уже про себя:
— Гм… гм… Да ведь это самородная медь! Где, рассказывайте, Маман-ага, нашли?
— Там, где Санька копался, только выше, у подножья Верблюжьей сопки.
Санькой в степи называли еще до революции предприимчивого купецкого приказчика Белова. Сатпаев знал его маршруты, но на всякий случай спросил:
— У родника?
— Да, у родника. В сторону зимовки.
Сатпаев достал карту, еще раз переспросил про им одним ведомые приметы, записал.
— А это?
— Нет, ага, этот с виду блестит, но пользы от него никакой.
Старик посмотрел на камень, швырнул в угол:
— И камни обманывают, не только люди!
Каныш Имантаевич внимательно перебирал сокровища Мамана, иные откладывал в сторонку, об иных подробно расспрашивал — где нашел, в каком месте?
Подбросил на ладони камень приятных зеленоватых тонов.
— Где, говорите, нашли, аксакал?
Старик опять подробно рассказал. И, сверив его слова с картой, Сатпаев сделал запись: «Маман, гипс».
Так было открыто месторождение пластовых гипсов. Пробуренная скважина дала отличные результаты. Месторождению дали имя Мамана.
Не один Маман в степи был добровольным помощником Каныша Имантаевича. Во многих юртах его ожидали находки, а бывало, и в контору, в Карсакпай, как позднее в Джезказган, куда переселился отдел геологии, приезжали с образцами жители далеких аулов.
Пути геологов часто пересекаются. Летом 1931 года Каныш Имантаевич вновь повстречался в Джезказгане со своим старшим товарищем и другом Михаилом Петровичем Русаковым.
Вспомнили Томск, Технологический институт, встречу в урочище Бес-Шоку, совместную работу в геологической партии. Вспомнили Карсакпай и Джезказган 1927 года.