Вечером, уже дома, он ничего не сказал о сияющей Власте, но зато рассказал маме об инциденте с Марко. По мере того, как Рилинд рассказывал, лицо Ерты стало покрываться красными пятнами, и Рилинд понял, что она рассердилась.
— И что же было дальше? — поинтересовалась она у Рилинда.
Не знаю, — пожал плечами тот. — Я видел, как воспитательница куда-то увела Марко вместе с родителями.
Куда?
Не знаю, — пожал плечами Рилинд.
— Надеюсь, она отвела их к заведующей, — в голосе матери послышались мстительные нотки. — А потом что было?
Потом воспитательница вернулась к нам, — объяснил Рилинд.
Одна?
Одна.
Ладно. Надеюсь, заведующая объяснит родителям, что такое «хорошо», а что такое «плохо».
Мам, — позвал мать Рилинд через некоторое время.
Что? — мать оглянулась на него, перестав мыть посуду после ужина.
Почему Марко так говорил про тебя и папу?
Как, «так»? — помрачнела Ерта, прекрасно понимая, что имел в виду её сын.
Он сказал, что такие, как мы ничего не делаем. Но, ведь, это же неправда!
Неправда, — подтвердила Ерта.
Тогда, почему он так говорил? — не унимался мальчик.
Марко от кого-то услышал глупость и решил её повторить в садике. Вот и всё, — уклончиво ответила мать.
Ей совсем не хотелось посвящать своего пятилетнего сына в такие моменты суровой жизни, как национализм и нетерпимость. Он ещё успеет узнать, что к чему. Хотя, лучше бы он этого никогда не узнал!
На следующее утро, во вторник, Рилинд вновь был в своей группе и, с нетерпением всё время посматривал на дверь. Никто не сомневался, что он ждал Бранимира, собственно, так оно и было, но никто и не предполагал, что ещё с большим нетерпением он ждал новенькую Власту. Ему хотелось присмотреться к окутанной сиянием девочке, познакомиться с ней и даже подружиться. Быть может, они смогут поговорить о её сиянии и о том, что оно позволяет ей делать. Одного Рилинд не знал, как лучше её начать расспрашивать. Не спросишь же её напрямую! Кроме того, если она своего сияния не видит и не знает о том, что она может делать что-то особенное, то тогда он окажется в ужасно глупом положении.
Размышления Рилинда прервались с приходом Бранимира. Они стали строить из кубиков город. Краем глаза Рилинд продолжал наблюдать за входной дверью. И, вот, девочка пришла и осталась в группе. Пришло время действовать. Выждав, когда воспитательница оставит Власту в покое, позволив ей самостоятельно выбирать себе занятие на утро, Рилинд встал с пола и направился к девочке.
Привет, — поздоровался он и почувствовал, как его сердце застучало быстрее.
Привет, — спокойно ответила Власта и посмотрела своими голубыми глазами в карие глаза Рилинда.
Если бы Рилинда спросили, что он при этом чувствовал, то он бы не смог описать свои ощущения, потому что не знал ничего о сканировании, но именно так она на него смотрела. Потом глаза её мигнули.
Ты новенькая? — он задал первый попавшийся вопрос, который пришёл в голову.
Ага, — ответила девочка. — Меня Власта зовут.
Я — Рилинд. Вон там мой друг Бранимир, — Рилинд показал пальцем. — Будем дружить? — набрался он смелости.
Будем, — Власта улыбнулась и было в этой улыбке какое-то особое знание.
Пойдём, я тебя познакомлю с Бранимиром, — Рилинд повёл за собой свою новую подругу.
Подойдя к всё ещё играющемуся на старом месте Бранимиру, Рилинд отвлёк своего друга от игры:
Это Власта, — представил он девочку Бранимиру. — Она будет с нами играть.
Теперь в их игрушечном городе появились новые элементы — люди, за управление которыми отвечала Власта, разыгрывая целые человеческие истории жизни.
Около девяти часов утра привели Марко. Мать его была чернее тучи. Быстро сообщив воспитательнице о приходе сына, она выскочила прочь. Сам Марко был молчалив, но без следов чувства вины на лице, и лишь недовольно поглядывал в сторону Рилинда и Бранимира, но за целый день так ни разу и не подошел к ним. Друзья же спокойно играли и не обращали на своего обидчика внимания. Лишь Власта в какой-то момент спросила: