Наконец 4) душа наша есть пребывающее (principium perdurabile), постоянное, в разные периоды бытия тожественное (identicum). Нельзя сказать вообще, что душа неизменяема, ибо жизнь ее раскрывается в многоразличных состояниях и непрестанно изменяющихся действиях. Так, в явлении, в раскрытии жизни своей она изменяется, но в центре своем пребывает тожественна. Состояний и перемен много; разнообразные представления, мнения, различные и даже противоположные склонности взаимно сменяются в жизни нашей; при всем том остается одно сознание моего я; я, который в младенчестве играл, и теперь все один я. Как теоретически я сознаю тождество моего субъекта, несмотря на разные перемены жизни, так и практически я сознаю эту же неизменяемость субъекта; во мне невольное вменение действий (imputatio), которого я не могу изгладить; хотя бы и случилось, что я, прежде проводя худую жизнь, впоследствии исправился, начал действия совсем противоположные прежним, но новый образ жизни не заглаживает прежнего; если я некогда вел худую жизнь, то и подлежу за это вменению, хотя бы в настоящее время я стал совсем иным человеком по нравственности. Это постоянное сознание единого субъекта, при всех различных переменах и действиях жизни служит доказательством того, что во мне пребывает единое тожественное начало деятельности, что душа, как ни различны и ни противоположны состояния ее, есть единая субстанция, в сущности своей не изменяющаяся.
Что можно было бы сказать в опровержение единства сознания? Оно так очевидно, что никто не может усомниться в этом единстве. Разве скажут: что нельзя делать заключения от единства сознания к единству субстанции, как и говорил это Кант? Значит, по мнению его, каждый человек во все продолжение своей жизни обманывается? Если всякий при разных состояниях имеет сознание единства своего – я, то как вышло бы, чтобы всякий обманывался в этом? Что в существе его ложь, обман? От произвольного, намеренного самообольщения нельзя производить того, чтобы всякий нарочно впадал в обман, представляя свое – я единым началом жизни, – но такого обмана никто и не сознает. Иной желал бы забыть прежнюю порочную свою жизнь, но не может сделать сего; он невольно сознает совершенные им беззакония, вменяет их себе, отречься от них – выше его сил, выше его произвола. Остается одно: приписать предполагаемый обман сознания Виновнику нашей природы. Ему угодно было насадить в людях такую силу сознания, которая беспрестанно обманывает всех. Что же должно заключить о Творце нашей природы, которому свойственна чистейшая истина, который не может обманывать или вводить в заблуждение? Итак, нельзя отвергать верности заключения от принадлежащего всем единства и тожества сознания к единству и тожеству самого субъекта.
Ограничение субстанциальности души человеческой
Душа, как субстанция, непрестанно действующая из себя, единая и неизменяющаяся в своей сущности, возвышается над ограничениями времени и носит подобие самостоятельности Бесконечного Существа. С другой стороны, она, как субстанция ограниченная, в этих же самых свойствах остается несравненно ниже Его. Бесконечное существо имеет самостоятельное бытие от самого себя. А душа человеческая получает самостоятельность от него во времени. Сознание каждого говорит, что было время, когда он не существовал; оно не может выходить далее некоторого очень ограниченного времени. Нельзя допустить, чтобы душа наша могла существовать не в той форме бытия, в какой мы сознаем ее. Что было бы за существование души, которое разнится от усыпления? Что за состояние ее бытия бессознательное, мертвое? Если бы такое существование было полное, то при этом непременно было бы и сознание. Что душа наша имеет начало бытия своего во времени, к этому приводит нас и это очевидное умозаключение: кто имеет от себя начало бытия, тот может и поддерживать свое бытие. Но душа не может сама собой поддерживать бытие (как сейчас увидим), следовательно, не могла дать себе и начала бытия. В продолжение его душа не остается существом независимым, которое держалось бы только само собой. Без поддержания всемогущей силой Творца никакая сотворенная субстанция сама собой не могла бы продолжать бытия своего. Дионисий Ареопагит говорит об этом так: Его бытие (τό εἶναι) дает и сохраняет бытие всего существующего; Его жизнь (Ζωη) дает и сохраняет жизнь живущего; Его премудрость (σοφία) дает и сохраняет разумную жизнь всех разумных существ. В физической своей жизни человек не может развиваться без помощи стихий материального мира, например, воздуха, огня, света; тело его непрестанно имеет нужду в содействии и подкреплении внешнем, в каждую минуту и заимствует от материальной природы новые части и возвращает ей другие. Также и для духовной жизни человек имеет нужду во многих внешних пособиях и поддержаниях и более всего в поддержании со стороны Того, Кто насадил способности духовные. Никто не рождается мудрым и совершенным по нравственности, всякий имеет нужду в воспитании; воспитание при посредстве наук, влиянии религии, законодательства, общества людей, с которыми живем, сильно действуют на раскрытие умственных и нравственных способностей человека. Впрочем, зависимость души по началу и продолжению бытия не противоречит самостоятельности ее. Как земля, привлекаясь к своему центру – солнцу, не теряет от того центральной своей силы (на земле все привлекается к ее центру, а сама она во всякую минуту имеет нужду в своем центре, иначе потеряла бы свое течение): так и душа есть центр жизни, но относящийся к другому, Высочайшему Центру; на ней основываются силы и действия, но сама она держится на Силе неограниченной.