– Один комплект остался у моего патрона, но он сейчас за городом, далеко отсюда. У него дочка вчера родила двойню, вот он и бросил все свои дела, укатил… – Он поджал губы и вдруг, не выдержав такой длинной паузы, расхохотался и подмигнул мне: – А второй комплект у мадам Жиро, здесь, она живет в этом же доме. Ваш дядя ей доверял, оставлял не только ключи, но иногда и деньги на собачьи консервы, газ, электричество. Ведь у него осталась собака, да-да, такса, которую надо кормить, а теперь вот гулять с ней. Это мальчик. Его зовут Шери. Он еще не старый, ему примерно десять лет. Такой симпатяга! Рыжий, прямо оранжевый и, по словам мадам Жиро, очень умный. Правда, он сильно тосковал после смерти хозяина, отказывался есть, она думала даже, что он умрет, но время лечит, пес, к счастью, пришел в себя. Жизнь-то продолжается! Вы сами его сейчас увидите!
Мы с Мариной переглянулись. Надо же – собака! Моя собака! Даже не видя еще Шери, я мысленно уже забирала его с собой в Москву. Собака уж точно достанется мне, и никто из наследников, что бы ни случилось, не будет против.
Мы вошли в арку и оказались во дворе-колодце, немного мрачноватом, сыром, но все равно ухоженном, заставленном кадками со старыми разросшимися деревцами с еще зеленой листвой, какими-то широколистными растениями, каменными скамейками, хаотично расставленными вдоль внутренних стен дома, и даже с мертвым фонтаном в центре круглой, вымощенной камнем, площадки. Как только мы там оказались, вспыхнуло теплым оранжевым светом большое, почти до земли, красивое решетчатое окно с легкой занавеской, за которой появился силуэт человека, началось движение жизни…
– Нам сюда. – Франсуа указал на высокую деревянную дверь, с виду тяжелую и древнюю. Он достал ключ и отпер замок, распахнул дверь, и мы оказались на лестнице – автоматически зажегся свет, и мы увидели широкую каменную лестницу с литыми металлическими перилами, украшенными ажурным литьем.
– Он сказал, что это на втором этаже, – сказала Марина.
В подъезде на каждом этаже, как я поняла, располагалась всего одна квартира. Странно было предположить, что здесь, в этом очень старом доме, где просто не было места маленьким квартиркам (а именно такой квартиркой мог владеть скромный парижский официант), и проживал мой дядя Миша.
– Подождите меня здесь, я сейчас принесу ключи.
Франсуа зашагал по лестнице, я пожала плечами.
– Значит, от входной двери у него ключ был, а от квартиры – нет. Какой-то он странный, этот Франсуа.
Молодой человек вернулся не один, за ним шла высокая статная пожилая женщина в белом свитере и синих джинсах. Стрижка каре на светлых крашеных волосах, внимательные глаза, приветливый взгляд. А на щеках – толстый слой пудры и румян.
Увидев нас, дама заговорила, быстро, глотая слова, улыбаясь и яростно жестикулируя. Марина перевела мне, что мадам очень рада познакомиться с племянницей такого прекрасного человека, каким был ее сосед, которого она называла «Мишá», с ударением на последний слог, как водится. Понятное дело, что Марина перевела мне далеко не все, что сказала мадам Жиро. Выражая какие-то свои эмоции, связанные, возможно, с кончиной моего дяди, мадам, звеня ключами, открыла квартиру. Щелкнул выключатель, и мы увидели широкий с потертым красным ковриком коридор, заставленный какими-то коробками, сундуками, полками с книгами и просто хламом. Из коридора одна дверь вела на крохотную кухоньку, забитую хаотично развешанными полками с банками и посудой, и в спальню с широкой кроватью, старинным трехстворчатым шифоньером, креслом и письменным столом.
Мадам Жиро продолжала что-то говорить. Ее густой голос с раскатистым «р» наполнил вскоре всю квартиру.
– Она говорит, что прибралась тут, поскольку понимала – сюда приедут родственники из России. Она выстирала постельное белье, помыла посуду и полы.
И тут я увидела его – Шери. Красновато-коричневая такса лежала на желтой атласной подушке в уголке между кроватью и окном, на полу, рядом с батареей.
– Шери… – Я опустилась перед собакой, поразившей меня своими печальными глазами, и осторожно протянула руку. Пес не зарычал, чего я так боялась.
– Она говорит, – переводила мне Марина, – что это очень добрый пес, он не кусается. И что он продолжает жить здесь, в квартире хозяина, хотя она пробовала его взять к себе, но он стоял под дверью и просился обратно. Поэтому она решила его лишний раз не травмировать и оставила здесь. Она приносит ему еду и, к счастью, он не отказывается гулять с ней утром и вечером. В основном он лежит вот на этой подушке, рядом с изголовьем хозяйской кровати, но когда мерзнет, то забирается вон в тот выдвижной ящик шкафа…