– Как Марина? Она еще спит?
Я ждала, что сейчас за его спиной появится покачивающаяся фигура моей подруги, замаячит заспанное лицо. Но нет. Судя по тишине в квартире, Володя был один.
– Откуда мне знать, что делает сейчас госпожа Тряпкина? У меня своя жизнь, у нее – своя! У нас с ней ничего общего нет и быть не может! Я ей так и сказал! Ты бы видела, сколько она выпила, как нажралась!
– Так она дома?
– Да. Я сам лично вызвал ей такси.
Он громко икнул, а мне стало стыдно перед адвокатом за такое отвратительное поведение нашего главрежа.
– Хватит уже пить… – сказала я с отвращением, в душе благодаря Леву за то, что он вовремя остановил меня, не дав раскошелиться на восемь миллионов. А ведь если бы не он, я дала бы, и даже никакого договора-займа составлять не стала бы. И не потому, что очень уж доверяла Сазыкину, нет. Знала, вернее, чувствовала, что эти деньги мне никто не вернет, и готова была распрощаться с ними, успокаивая себя тем, что вложила их в искусство. Понимала, что уверения, будто какой-то спонсор пообещал Сазыкину кучу денег, просто не успел вовремя их перевести, просто сказка. «Один человек, наш спонсор, имя которого должно оставаться в секрете, пока еще не перевел деньги…»
Хотя сейчас, после разговора с Родионовым, я уже вполне могла допустить, что спонсор такой имелся или имеется до сих пор. И что имя ему – Елена Борисовна. И деньги она не перевела не потому, что у нее возникли проблемы финансового порядка, нет, скорее всего, это было связано с изменой Жоры. Он изменил ей с Соней Сазыкиной, и театр не получил своих миллионов на новый спектакль.
– Ты будешь мне указывать, пить мне или нет? Да кто ты такая вообще? Ты – чудовище! Да-да, настоящее чудовище! Вбила себе в голову, что за деньги можно купить все, даже дружбу! Нет, моя дорогая Лара. И жаль, что Марина поняла это так поздно. А я предупреждал ее, что с тобой опасно связываться. Что ты – настоящая стерва, через нее ты пытаешься пролезть на сцену и получить роли. Она всегда была мостиком, таким хлипким мостиком между тобой, бездарной уродиной, и нашим коллективом, а меня ты вообще пыталась купить…
– Скотина ты, Сазыкин, ты же сам попросил у меня денег. И не нужны мне были твои роли. Мне от вас нужно было совсем другое… – Слезы уже катились по моим щекам. Как же больно было слышать все эти грязные обвинения! Я думала честно сказать: мне хотелось, чтобы театр стал моей семьей, мне было так одиноко и тоскливо, что я на самом деле пыталась сделать для своих подруг и знакомых из театра что-то хорошее, стать в театре своей… Но в какой-то момент поняла, что не стоит этого делать. Скажу – и тогда точно стану посмешищем в глазах Сазыкина. Он вспомнит моего Ванечку, которому я не смогла родить детей, и вообще, мало ли что взбредет в его проспиртованную голову!
– А… До меня только что дошло, чего ты ко мне приперлась! – Он всплеснул руками и чуть не упал, потеряв равновесие, ему пришлось даже ухватиться за ручку двери. – Твоего нового ухажера, между прочим, уважаемого человека, бизнесмена, арестовали вместо Жорки!
Он был так пьян, что уже забыл, что не так давно выдал мне всю эту информацию по телефону, когда я звонила ему из аэропорта.
– Ленка его отмазала. Ленка Скоробогатова… А… Ты ее все равно не знаешь. – Он махнул рукой. – Вот баба! Вся Москва уже знает о том, что у нее сорвало крышу, она влюблена в Логинова до потери пульса. А следователи вообще слепые бараны! Что им скажут, то они и сделают! За бабло или по воле начальства.
– Но ты ведь мог пойти в прокуратуру и сказать, что Лева никого не убивал, ты мог бы обеспечить ему алиби. Мы же все тогда были на кухне – ты, я, Лева! Ну, хочешь, я дам тебе эти несчастные миллионы, чтобы ты подтвердил, что это не он…
– Ты что, так ничего и не поняла? – Он театрально расхохотался. – Зачем же я буду обеспечивать ему алиби, если на кону свобода Жоры, настоящего убийцы?! Если отпустят твоего Леву, то арестуют меня! И тогда уже Лева, а вместе с ним и ты, а может, и Тряпкина, особенно после того, что я ей здесь сегодня наговорил, вы все дадите показания против меня, все будете дуть в одну дуду, мол, это я выходил из квартиры, вы даже слышали, как мы втроем – я, Жора и Соня, ругались на лестнице, а потом Жора ушел, а мы с Соней еще какое-то время продолжали находиться в подъезде, разругались в пух и прах, и я выбросил ее в окно… Я же режиссер! Я уже все себе представил! Нет уж, не стану я давать никакие показания, выкарабкивайтесь сами…