Над головой было хаотичное переплетение труб, цепей, проводов и висящих лестниц типа той, на которой она находилась. А под ногами… зияющая пустота! Руки намертво вцепились в перекладину. Из бездны массивными монолитами поднимались огромные широкие колонны. Их площадки щерились рядами острых пик. Некоторые были пусты. На других громоздились спутанные бухты канатов. Где и как в этом царстве мертвых гигантов отыскать плачущий голос? Пролет дрожал. Эйва ухватилась за обломанный кусок перекладины, подобрала ноги и сильно качнулась. Шаткую конструкцию повело вбок и пронесло над острыми пиками. Девушка кубарем скатилась с нее, а импровизированный лифт с грохотом канул в бездну.
Несколько минут она сидела посреди площадки, осматриваясь. Обнаружив мостки, соединяющие в единый ансамбль несколько колонн, встала на четвереньки и осторожно отправилась вперед.
– Эй, ты где? Отзовись! Тебе больно? У меня есть еда! И вода!
Мгновенная краткая вспышка нестерпимой жажды. Это сознание поймало всплеск чужого страдания. Факел осветил очередную площадку. В дальнем углу высилась куча труб, плотно стянутых меж собой толстым кабелем. Вся масса держалась на двух пиках, согнувшихся до предела. Нависая над пропастью широким основанием, связка грозила рухнуть от малейшего толчка. Эйва, от всей души желая себе ошибиться, направила зонд внутрь. Оно было там, в глубине. Что-то маленькое, измученное болью, растерянное и напуганное до смерти.
– Вот ты где! Не бойся, вылезай, я могу помочь!
Ответом была тишина.
– Ну скажи хоть что-нибудь! Я же знаю, что ты там!
Эйва, прислушиваясь, кружила вокруг завала. Где подрезала провода, где подперла трубой.
– Молчишь, ладно, тогда я сама влезу. Может, тебя придавило…
Извиваясь змейкой, она стала вползать под грозную массу, скрипящую от малейшего прикосновения.
– Эй, малыш, может, отзовешься? Не пугайся! Ты не представляешь, какая радость услышать кого-нибудь. Самой страшно до чертиков! Какие-то жуткие рогалики чуть не сожрали меня. А волосатые бревна с пастью как у крокодила?! Или тиграны! Даже странно, что не встретился этот ужас подземелья! Им бы точно ничего не стоило слопать меня! Разве…
– Тиграны не едят разумных!
Голос, раздавшийся в голове, был четким, но не передавал образа говорившего! Зато в нем прозвучала откровенная детская обида!
– Ох! Ты общаешься на мыслеречи? Это же здорово! Ты телепат! А говорить нормальным языком умеешь? И… что значит не едят разумных? Жертвы что, отличаются по вкусу? Разумный он что… кислее? Тогда гений должен быть острым, как перец! А дураки слаще меда, чтоб их быстрее сожрали! Здорово! Может, тогда человечество встанет обратно с головы на ноги?
– Тиграны не едят разумных! – упорно повторил голос и даже слегка засопел.
– По-моему, любая тварь разумна в какой-то мере! И откуда тебе знать? Ведь ты не находился в шкуре очередного бедняги, предназначенного к съедению. Или думаешь, что тигран, перед тем как пообедать, устраивает собеседование? Проверяет уровень интеллекта своей жертвы?!
– Тиграны не едят разумных! Они никогда не нападают первыми и убивают, только когда защищаются! Это закон!
– Ого! Закон? В этом свихнувшемся мире? Откуда такая уверенность, малыш? Что ты знаешь о законе и о том, какие они, тиграны? В нашем обществе есть только одно правило: бей первым и не хлопай ушами!!
– Я не могу хлопать ушами… А как это?
– Не можешь… что? Ну да… Конечно… я это… тоже не могу, но так обычно говорят. В общем, это не то, чему необходимо учиться! Уверена, ты знаешь много других полезных вещей!
Не особо вникая в суть разговора, Эйва осторожно отвлекала малыша от боли и жажды. Переложив факел из руки в руку, она, поднырнув под трубу, постаралась засунуть голову как можно дальше.
В жарко дышащей пасти сверкал набор острейших белоснежных клыков. Хриплый вопль, достигнув высшей ноты, оборвался. Дернувшись, Эйва с силой впечаталась затылком в трубу, под которой только что пролезла, и, закатив глаза, рухнула вперед, уткнувшись лбом в горячий шершавый нос. Ощетинившись колючими усами, напротив девушки замер черно-серебристый зверь. Так они и лежали, крепко зажмурив глаза, до смерти напуганные друг другом!!
– Жжет, больно! Убери это!
Слова звучали глухо и странно тягуче. Не открывая глаз, она переспросила, с трудом вспоминая слова:
– Это… жжет? Чего это? Что убрать??
– Свет! Жжет! Больно, убери!
Еще плохо соображая, Эйва выполнила просьбу и отключила факел. Вздохнула и замерла в полной темноте. Шок постепенно отпускал. Стараясь не делать резких движений, она тихонько ощупывала ногой выход из ловушки.
– Нет! Не уходи! Дай воды! Пи-ить…
Зверь издав хриплый стон, затих.
Эйва замерла, не веря собственным ощущениям. Голос принадлежал ребенку! А перед ее носом лежал необычный зверь, похожий на медвежонка или скорее на тигренка, если только в природе существуют лохматые черные тигры.
– Больно… не уходи! Не оставляй умирать… Я не могу… перегрызть лапы. Их придавило, мне недостать зубами. Пожалуйста, убей меня! Ты же люди, да?!
Сощурясь, она всматривалась в сухие молящие глаза зверя, веря и не веря одновременно.
– Дай пить… и убей…
Жаркий хриплый стон, наполненный страданием, отбросил последние сомнения.
– Ты что, с ума сошел от жажды? За кого ты меня принимаешь?! Я не брошу ребенка! Пусть даже такого… зубастого! Я что, зверь, что ли?!!
– Нет, я зверь… я тигран! А ты, наверное, люди? Ты боишься тигранов…
– Уже не боюсь, поверь на слово! И я не люди! Я Эйва! Я так долго тебя искала! Ты себе представить не можешь!
– Не могу… Ты искала? Меня?
Глаза на мохнатой мордочке широко и удивленно распахнулись. Девушка мгновенно утонула в их золотистом свете. Тигранчик, судя по всему, был совсем юным. Ее голос дрогнул:
– Тебя, малыш! Сто раз могла свалиться с этих чертовых лестниц, как думаешь почему?
– Не знаю, ты ведь не тигран и ты не люди. Ты Эйва! Люди, они сразу бы убили меня, если бы нашли!
– И меня тоже убили бы! Если б нашли! Люди самые жестокие твари! Из всех живых существ на земле они единственные, кто просто так убивает себе подобных!
– Я знаю, мама рассказывала.
– Мы обязательно поговорим об этом, когда выберемся отсюда!
Слегка приподняв мордочку над полом, тигранчик следил за девушкой с нарастающим волнением. Разговаривая с детенышем, она быстро отвинчивала колпачок фляги.
– Сейчас постараюсь вытащить тебя, но ты должен мне верить и делать все как я скажу, договорились?
Толстая петля туго притягивала тельце к трубе, но труба и спасла детеныша, приняв на себя всю тяжесть рухнувшего хлама.
– Сначала вода. У тебя нос царапается, а усы колются!
Малыш сглотнул, его глаза ярко блестели. По телу волной прошла дрожь.
– Сейчас, сейчас! Все, давай пей!
Эйва осторожно вставила меж клыков горлышко фляги. Вливая воду тонкой струей, она тихо шептала:
– Не спеши, воды хватит. Не давись так! Фляга полная, я отдам тебе всю. Пей, пей сколько хочешь!
Нос зверя с запекшимися капельками крови был покрыт мелкими трещинками. Тигран жадно пил, захлебываясь, и постанывал от нетерпения. Утолив жажду, он с трудом расцепил зубы, оставив глубокий след на металле. Тяжело вздохнул и обессиленно уронил голову.
– Ничего… Скоро станет легче! Знаю, сама чуть не умерла от жажды! Я полечу тебя. Не бойся, немного зашипит и чуточку пощиплет!
Звереныш доверчиво мотнул головой и все же чуть дернулся, когда кожу проткнула игла антика. Вскоре малыш крепко спал. Ей потребовалось минут десять, чтобы перерезать кабель. Толстая резина с трудом поддавалась даже острому ножу. Лапы, притянутые жгутом к животу, были неестественно вывернуты. Ощупав предплечья детеныша, Эйва легко вправила вывихнутые суставы и осторожно потянула тело из ловушки. Переплетение обломков у них над головами внезапно просело. Она едва успела дернуть тиграна за загривок, убирая из-под трубы. Рядом с ними падала в пропасть груда перекореженного металла, извиваясь точно змеи, с тихим шорохом уползали канаты, утаскивая за собой все, что попадалось на пути.