Я знала что они жалели меня, и хотела их убедить что я в порядке.
Но каждый раз нажимая "отправить", я перечитывала сообщение, понимая, какая огромная разница между реальной жизнью и вымышленой, которую я создала для них.
И это вогнало меня в еще большую депрессию.
Наконец, я поняла что не хочу ни с кем разговаривать.
Однажды ночью в течение 15 минут я сидела, положив руки на клавиатуру, отчаянно выискивая что-то, даже немного позитивное, что могла бы сказать моей подруге, Клаудии.
Я удалила сообщение, и глубоко вздохнув, полностью удалила свой адрес электронной почты из интернета.
Gmail спросил меня, уверена ли я.
— О, да, — сказала я нажимая красную кнопку.
Огромный груз упал с поих плечь.
После, я закрыла свой ноутбук в ящике, и не открывала его пока не начался учебынй год.
Мейми и Джорджия воодушевили меня выбраться из дома и познакомиться с кем-то.
Сестра пригласила меня погулять с ее друзьями, позагорать на пляже рядом с рекой, или пойти в бар, послушать живую музыку, или в клуб, где они танцевали по выходным ночи напролет.
Через некоторое врем приглашения прикратились.
— Как ты можешь танцевать после того что случилось? — Однажды я спросила Джоржию, когда та сидела на полу спальни и красилась перед по золоченым зеркалом в стиле рококо, которое она стянула со стены и облокотила о книжный шкаф.
Моя сестра была безумно красивой.
Ее клубнично-светлые волосы были подстрижены, как у феи, что удивительно красиво сочеталось только с такими, как у нее, поразительно высокими скулами.
Ее кожа цвета персика со сливками была усыпана мелкими веснушками.
Как и я, она была высокой.
Но, в отличие от меня, она имела сногсшибательную фигуру.
И я бы убила за ее кудряшки.
Она выглядела на 21, хотя лишь через пару неделю ей будет 18.
Она повернулась ко мне.
— Это помогает мне забыть, — сказала она накладывая новый слой туши.
Помогает чувствовать себя живой.
Мне так же грустно, как и тебе, Кэти-Бин.
Но это единственный известный мне способ справится.
Я знала что она говорит правду.
Я слышала, как она ночами рыдала в своей спальне, её сердце было разбито.
— Подавленое состояние не принесет никакой пользы, — тихо сказала она.
— Ты должна больше времени проводить с людьми.
Чтобы отвлечся.
Посмотри на себя, — сказала она положив тушь и притянув меня к себе.
Она повернула меня лицом к зеркалу.
Увидев нас вместе, вы никогда не подумали бы, что мы сестры.
Мои длинные каштановые волосы были безжизненными, а моя кожа, которая благодаря генам моей матери никогда не загорает, была бледнее обычного.
А мои сине-зеленые заспанные глаза с тяжелыми веками, были совершенно не похожи на страстные глаза моей сестры.
"Миндалевидные глаза" так их называла мама, к моему большому огорчению.
Я бы предпочла, что бы форма глаз, вызывющую восхищение прохожих, а не в форму в виде ореха.
— Ты великолепна, — заключила Джорджия.
Моя сестра…
моя единственная фанатка.
— Да, скажи это толпе мальчиков выстроившихся за дверью, — сказала я и состроив гримасу отшла от нее.
— Ты не найдешь парня, проводя все время в одиночестве.
И если ты не прекратишь ходить по музеям и киношкам, ты превратишься в одну из женщин 19 века из твоих книг, которые всегда умирали от чахотки или водянки или чего-то в этом роде.
Она повернулась ко мне.
— Послушай.
Я перестану приставать с просьбами пойти со мной, если ты выполнишь одно моё желание.
— Зови меня просто, Фея крестная, — сказала я и попыталась улыбнутся.
Возьми свои книжонки, и выйди посидеть в кафе.
На солнце.
Или в лунном свете, мне все равно.
Просто посидеть на открытом воздухе, и вдохнуть выхлопные газы в свои пустые, зачахлые легкие девятнадцатого века.
Выйди в люди, ради Бога.
— Но я вижу людей, — начала я.
— Леонардо Да Винчи и Квентин Тарантино не в счет, — перебила она.
Я замолчала.
Джорджия встала и перекинула ремешок своей миниатбрной, шикарной сумочки через плечо.
— Это ведь не ты умерла, — сказала она.
— Мама с папой умерли.
И они хотели бы чтобы ты жила.
Глава 2
"Куда ты идешь?" — спросила Мама, высунув голову с кухни, когда я открыла дверь
— Джорджия сказала, что мои легкие нуждаются в Парижском грязном воздухе. — ответила я, перекидывая сумку через плечо.
— Она права, — сказала она подойдя ко мне.