— Любовь, вообще, странное чувство, — парировала Раменская. — К тому же, что бы вы ни думали, я не диктатор. Дочь свободна в своих поступках. Просто я знаю, что с вами она будет несчастна, и хочу уберечь её от ошибки.
— Я уже вам говорил, что нам не быть вместе.
— Вопрос в том, можно ли вам верить.
Андрей заколебался, а потом всё же сказал:
— Это обещание я дал не вам, а мирозданию, поэтому можете не переживать.
— Мирозданию? — переспросила Раменская и сухо рассмеялась. — Думаете, я куплюсь на такие глупости?
— Для вас глупости, для меня реальность, с которой нужно считаться, — сдержанно проговорил Андрей.
Раменская с любопытством посмотрела на него.
— Вы это серьёзно?
— Серьёзней некуда, — ответил Андрей. — И давайте закроем эту тему. Я не собираюсь выслушивать ваши измышления. — Он помолчал. — Людям кажется, что мирозданию на них наплевать, поэтому можно творить, что угодно. Но это не так. Мы все в одной лодке под названием «Земля». Если кто-то из идиотов начинает её слишком сильно раскачивать, беда грозит всем. Вот вы и ваш муж хоть на минуту задумались, к чему может привести ваше открытие?
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
— С кем вы собираетесь пить шампанское, если на планете никого не останется? — вопросил Андрей и с удивлением посмотрел на Раменскую: — Разве Слоневский вам не сказал, в каком направлении развиваются события?
— Чушь! — уверенно проговорила она. — Если вас послушать, то учёных нужно сжигать на кострах, чтобы они не смели делать никаких открытий.
— Это было бы самое умное со стороны человечества. А то все боятся всякого рода диктатур, хотя они, как правило, временное явление, а так называемый прогресс принимают на «ура», и он идёт непрерывно. При этом редко кому приходит в голову, что даром ничего не даётся. Экологический баланс на планете, благодаря которому мы существуем, это шагреневая кожа, и с каждым вмешательством в естественный ход вещей она уменьшается. Мы рубим сук, на котором сидим. Но даже те, кто это понимает, не в силах остановиться.
Раменская презрительно фыркнула.
— Прогресс не остановить.
— В том и проблема, — ответствовал Андрей. — Пока изменения не столь критичны, хотя горы химикатов и радиоактивные отходы уже сожрали немало жизней. Но флуорисцит станет последней каплей.
— Плевать! — нетерпеливо воскликнула Раменская. — Я должна получить мировое признание, и я его получу. Нобелевская премия мне точно светит.
— Это всё, что вас заботит? — недоверчиво вопросил Андрей и она засмеялась.
— Да, мой милый наивный мальчик! Это всё, чего я хочу. Сомневаешься? Зря! Такие, как я, не лгут… — она сделала паузу и ядовито добавила: — Когда в этом нет особой нужды. Скоро ты будешь мертвее мёртвого, так какой смысл лгать?
— Абсолютно никакого, — подтвердил Андрей и, метнувшись к Раменской, молниеносным движением свернул ей шею.
Она так и умерла с презрительной улыбкой на губах.
***
Прогностика сменилась реальностью, и Андрей с трудом разлепил глаза. Судя по тому, что захватчики не обращали на него внимания и о чём-то озабоченно переговаривались, у них произошло нечто экстраординарное. Наконец врач-азиат заметил, что он пришёл в сознание, и сказал об этом старшему группы.
Хоук глянул на пленника, и они вдвоём подошли к нему.
— What is his condition?
— Satisfactory.
— Headache, — пожаловался Андрей.
— Говорите по-английски? — поинтересовался Хоук, заложив руки за спину.
— Ага, говорю, — подтвердил Андрей. — А что делать? Вы же своим языком засрали весь мир.
— Зато ваш скоро вымрет, — спокойно парировал американец.
— Не дождётесь.
— Дождёмся.
— Мечтать не вредно.
— Вот именно. Особенно, когда мечты осуществляются.
Виду Андрей не показал, но уверенный тон американца его покоробил, причём настолько, что он с трудом подавил всколыхнувшееся раздражение. «Чёрт побери нашу пропаганду! Вот как нужно работать! Чтобы не только дураки, но и умники верили, что их государство — лучшее в мире», — с досадой подумал он.
— Не расстраивайтесь, мистер Белозёрский, — угадал его мысли Хоук — Америка была, есть и будет великой страной, а вот ваша — это ещё большой вопрос. Впрочем, нет никакого вопроса. России больше не быть великой державой.
Выведенный из себя Андрей скрипнул зубами.
— Понятно. Пойдёте на любые подлости, но не дадите нам подняться.
— В политике нет подлых методов, есть только удачные и неудачные решения по подавлению противника. Понимаю ваше возмущение, но расслабляться нельзя, даже если он уже повержен и перешёл в разряд потенциальных, — у Хоука слегка дрогнули уголки губ. — Я тут ознакомился с вашим чрезвычайно секретным досье и, знаете, я впечатлён. Столько успешно проведённых операций, как у вас, нет ни у кого, кто занимается подобного рода деятельностью. Так что я не ожидал, что вы настолько наивны во взглядах на жизнь. Тем не менее имейте в виду, что у нас и для вас найдётся место. И хотя миссис Раменская, перед тем как скоропостижно скончаться, поведала нам, что ваша удача — это результат вживлённого чипа, лично мне всё равно. Вы полезны, значит, вы нам подходите.
— И во сколько вы оцениваете мою голову?
— Не беспокойтесь. На жизнь вам точно хватит и даже останется.
Андрей сделал вид, что раздумывает.
— Нет, не пойдёт. Вы тоже заставите меня убивать, а мне это уже опостылело.
Цэрэушник усмехнулся.
— Вы рассчитываете на протекцию Лапочкина, но не учитываете степень его уязвимости.
— Думаете, можно манипулировать им при помощи семьи? Вы ошибаетесь. Он из старых кадров и, следовательно, на первом месте у него интересы государства.
— Вы, русские, слишком много говорите о преданности родине, а на деле предаёте её каждом шагу. Мистер Белозёрский, откройте глаза, ваши ровесники, не колеблясь, торгуют ею оптом и в розницу. Ну а Лапочкин просто раб взрастившей его системы…
— Тсс! — Андрей поднял руку, призывая оппонента к молчанию. — Вы не против, если Михаил Николаевич присоединится к нашей беседе?
— Что? — Хоук резко развернулся и тут в бок ему упёрлось дуло пистолета.
Врач-азиат, от чьих гражданских повадок не осталось и следа, бросил на него выразительный взгляд.
— Без глупостей! — предупредил он и вежливо добавил: — Агент Хоук, давай обойдёмся без лишних телодвижений. Стрелять не имеет смысла. Дом окружён, вам не прорваться.
И в самом деле, подвальное помещение, служившее Раменской прозекторской, бесшумно заполняли бойцы, в которых Хоук опознал элитный российский спецназ. Сопротивляться не имело смысла и он, выругавшись, отдал приказ не стрелять.
— Не расстраивайтесь, Джон, — похлопал его по плечу подошедший Лапочкин. — У вас не было ни единого шанса на успех. Так что давайте найдём более подходящую обстановку и немного побеседуем.
Перед уходом он бегло глянул на Андрея, лежащего на прозекторском столе, и кивнул оперативнику, исполнившему роль врача.
— Если требуется, окажите ему помощь и отправьте домой, — распорядился он.
— Так точно, товарищ генерал!
Когда они остались наедине, оперативник с бесстрастной миной на лице вколол Андрею лекарство и тот, спустя пятнадцать минут, почувствовал себя значительно лучше.
— Так ты действительно врач? — не выдержал он, видя, что оперативник упорно молчит.
— Я и есть врач, — последовал невозмутимый ответ.
— Ври больше, — не поверил Андрей и оперативник бросил на него насмешливый взгляд.
— А ты слышал, что талантливые люди талантливы во многом? — сказал он снисходительным тоном.
— Понятно. В команде Лапочкина, как и следовало ожидать, обретаются одни вундеркинды. — Андрей сел и окинул его придирчивым взглядом. — Всё равно врёшь. Самое большее тебе двадцать два, а врач — серьёзная профессия, там опыт нужен, которого у тебя в силу возраста с гулькин нос.
Оперативник ухмыльнулся.