Это был меланхоличный, вопрошающий взгляд, одновременно испуганный и экзальтированный. В нем читались явное похотливое желание и страстная ненависть. Кое-что из описания Аниты Роджелл, сделанного Люси, промелькнуло в его мозгу, когда их взгляды вторично встретились через минуту.
Не отводя от него глаз и не меняя выражения лица, Анита медленно облизала своим острым язычком верхнюю губку — точь-в-точь как кошка, которая лакомится сливками. Шейну уже казалось, что он слышит в тишине ее мурлыканье.
Но когда она заговорила, в ее голосе прозвучало отнюдь не мурлыканье. Этот голос был хриплым, и в нем слышалась хитрость.
— Вы Майкл Шейн.
Он не возражал:
— Да, я Майкл Шейн. Разве это дает вашему человеку право стрелять в меня из ружья, как в бешеного пса?
Со своей кушетки Чарльз пробормотал что-то невнятное. Ни один из говорящих не обращал на него никакого внимания. Они оценивающе присматривались друг к другу, как противники на смертельной дуэли.
Анита перевела дыхание и проговорила:
— Чарльз предостерег меня: он сказал, что вы придете сегодня вечером, чтобы выкопать Дэффи и унести для расследования.
Оба сознавали, что в нескольких шагах миссис Блейр, возвратившаяся из кухни, кудахчет над Чарльзом, но никто из них не посмотрел в ту сторону.
Шейн вспылил.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Я объяснил вашему шоферу, что я заблудился в темноте на рыбной ловле и греб к берегу на первые попавшиеся огни в надежде, что смогу вызвать такси и доехать до дому. А он встретил меня с ружьем, и курок у него был на взводе.
— Зачем вы подослали вашу секретаршу? Выведать, где похоронили Дэффи, чтобы прийти и выкопать ее?
— Мою секретаршу? — притворился удивленным Шейн. — Вы с ума сошли!
— Ее зовут Люси Гамильтон, разве нет?
— Да, это имя моей секретарши, — признал Шейн. — О чем осведомлена масса людей в Майами. Что из того?
— И вы отрицаете, что она приходила сюда сегодня, делая вид, будто она от кладбища для животных и поэтому, мол, хочет узнать, где похоронена Дэффи?
— Разумеется, я это отрицаю, — горячо сказал Шейн. — С какой стати Люси станет выкидывать такие дурацкие номера?
— Чарльз подозревает, что ненормальная сестра Джона наняла вас вести расследование и доказывать, что Дэффи отравил кто-то из нас, потому что Генриетта обвиняет нас в убийстве ее брата.
Анита выговорила эти слова спокойно и просто, как если бы они были совершенно несущественны.
Шейн глубоко вздохнул и покачал рыжей головой, что, как он надеялся, выражало состояние полностью сбитого с толку человека.
— Я отказываюсь понимать, о чем вы толкуете.
— Я позвонила в «Вечный Приют» после того, как Чарльз вернулся, показав мисс Гамильтон могилу Дэффи, и сказал мне, что, по его мнению, она не та, за кого себя выдает. У «Вечного Приюта» нет служащей по имени Люси Гамильтон, и они вообще не посылали ко мне своих людей. Как вы это объясните, Майкл Шейн?
— Никак. А почему я должен объяснять?
— А потом, — ровно продолжала Анита, — Чарльз вспомнил газетную статью, в которой было написано, что у вас есть секретарша по имени Люси Гамильтон. Это вы тоже отрицаете?
— Нет, конечно, — гневно сказал Шейн. — Наш разговор — полный абсурд. У вас не найдется чего-нибудь выпить?
Анита вскинула голову и мгновение мрачно рассматривала его. Потом протянула руку, которую Шейн взял в свою, и сказала уже весело:
— Разумеется, найдется, Майкл Шейн.
Ее хриплый голос зазвучал музыкально, произнося его имя. Не отнимая руки, она провела его мимо софы, у которой миссис Блейр, стоя на коленях, все еще хлопотала над Чарльзом. Они вышли из комнаты, миновали кухню и далее направились к широкому сводчатому холлу, который Люси описала Шейну и где футах в тридцати от парадного входа были приоткрыты справа раздвижные двери. За дверями оказалась небольшая оранжерея. Температура в ней была такая же, как в будуаре, о котором говорила Люси. Все еще держа Шейна за руку, Анита подвела его к роскошному обеденному столу, покрытому белой кружевной скатертью. В центре стола располагался огромный серебряный поднос, а на подносе красовался шейкер для коктейлей с небольшим количеством жидкости на дне, два бокала на высоких ножках, из которых только что пили, ведерко колотого льда, тяжелый хрустальный графин с надписью «Мятный ликер», заполненный на четверть, и другой графин, большего размера, без надписи, но содержащий янтарную жидкость, которая жаждущему взгляду Шейна показалась очень похожей на старый выдержанный коньяк.