— Нет, и не думаю, что могла бы услышать.
— Пока вы были в комнате с Генриеттой, дверь была открыта или закрыта?
Она задумалась, сжав губы и прищурившись.
— Она была закрыта, это точно. Я помню, как Генриетта вошла следом за мной и закрыла дверь.
— Таким образом, вы были изолированы от второго этажа и от других людей в доме.
— Да, действительно, — она твердо посмотрела на Шейна через стол.
— Это лекарство мистера Роджелла, которое так часто упоминалось, настойка дигиталиса, — он всегда принимал одно и то же ее количество?
— Двенадцать капель из пипетки, — немедленно откликнулась миссис Блейр. — В течение двух или трех лет.
— И каждый в доме знал об этом? Где его держали, в ванной?
— Да, в аптечке. Конечно, это не было секретом.
— И все знали, что превышение дозы опасно?
— Конечно.
— А вы знали, каким может быть действие большой дозы?
Миссис Блейр долго колебалась, прежде чем ответить. Складывалось впечатление, что она изо всех сил старается дать честный и точный ответ.
— Думаю, что да… даже уверена… Когда доктор Ивенс стал наблюдать Роджелла, он прочел нам лекцию об этом. О том, как мы должны быть осторожны, когда капаем лекарство, и что даже удвоение дозы способно вызвать сердечный приступ, который его может погубить, — горькая нотка проскользнула в ее голосе, когда она добавила: — Тогда-то его жена и сказала, что только она будет следить за тем, чтобы он принимал лекарство каждый вечер… Было ясно, что она просто не доверяет другим.
— Итак, все вы знали, что большая доза может быть причиной его смерти. Именно так и случилось, — подчеркнул Шейн.
— Вы говорите, что именно так и случилось, мистер Шейн? — в ее голосе был неподдельный ужас.
— Я ничего не говорю. Я только подчеркиваю, что если кто-то в доме хотел смерти Роджелла и надеялся, что она будет выглядеть естественно, то средство было у него под рукой.
— И кто-то влил в какао большую дозу дигиталиса?
Шейн пожал плечами.
— Если бы это было сделано, доктор Ивенс не смог бы утверждать, что смерть была естественной. И я понимаю вдову, когда она отказывается дать разрешение на вскрытие, которое могло бы доказать обратное.
— Понимаю, к чему вы клоните, — в голосе миссис Блейр звучала непреклонность. — Я на ее стороне, когда она говорит, что не потерпит, чтобы тело Джона резали, как собаку или крысу в лаборатории. Я чувствую то же самое. Но сейчас я поражена.
— Все, что мы можем сделать в этой ситуации, так это поражаться, миссис Блейр. Давайте переключимся на тот вечер, когда умерла Дэффи.
— А в чем дело?
Она не сдавала позиций; было ясно, что она приготовилась сражаться до последнего.
Шейн сказал:
— Гарольд Пибоди присутствовал на обеде.
Она кивнула:
— Первый раз после смерти мистера Роджелла.
— Кто выбирал меню обеда в тот вечер?
— Я, — сказала экономка вызывающе. — Миссис Роджелл не очень часто обременяла себя такими заботами.
— Значит, это была целиком ваша идея приготовить отдельно цыпленка под соусом для Генриетты?
— А что в этом плохого? Остальные ели креветок и другие морские продукты, а у нее они вызывают тошноту.
— В принципе в этом нет ничего плохого. Я полагаю, каждый из присутствующих знал о ее аллергии и о том, что цыпленок приготовлен специально для нее?
— Знали, еще бы не знать. Она об этом всем уши прожужжала.
— И на буфете, где вы сервировали обед, было два отдельных электрических термоса?
— Термос с цыпленком и закрытая кастрюля на электроплитке.
— Как долго они там находились до начала обеда?
— Термос с цыпленком, может быть, минут двадцать. Я положила туда цыпленка, а потом помешала разок-другой, когда сидела за столом.
— Как я понял, за обедом говорили о смерти мистера Роджелла.
— Там был полный дурдом, — отрезала миссис Блейр.
— Генриетта вопила, что она знает, будто Джон был убит, и она собирается доказать это, и дойдет до губернатора штата Флорида, чтобы добиться вскрытия Джона, прежде чем его кремируют. А все другие старались ее урезонить, и чем они больше старались, тем она громче вопила.
— Предположим, кто-то решил положить стрихнин в ее цыпленка, — спокойно сказал Шейн. — Кто имел такую возможность?
— Да кто угодно. Они толпились вокруг обеденного стола с бокалами в руках и все разом говорили с Генриеттой.
— В том числе и Чарльз?
— О нет. Он был здесь, на кухне, пока это все продолжалось.
— Тогда можно исключить Чарльза из числа тех, кто мог что-то подсыпать в цыпленка?